Красная строка. Коллективный сборник №2

– Не бойтесь, я держу вас. Можете идти?

– Больно… – скривилась девушка.

– Тогда давайте так.

Александр взял её на руки и стал медленно возвращаться к берегу, осторожно ступая по скользкому глиняному дну. Едва не упав у самого берега, опустил девушку на траву.

– Сильно ногу порезали?

– Не знаю, но больно…

– Здесь нужно осторожно купаться, на дне всегда полно ракушек. Давайте посмотрю.

На правой ступне краснел глубокий порез. Кровь растекалась по мокрой ступне.

– Нужно перевязать.

– Но у меня ничего с собой нет, – сказала она и потянулась к ране.

– Не трогайте, у вас руки грязные.

Девушка положила руку на колено.

– Я сейчас вернусь.

Александр побежал в кусты, где оставил свою одежду. Вернувшись, разорвал свою майку на несколько длинных полос.

– Ну, зачем вы? Не надо!

– Тогда рвём ваше платье, согласны? – И он потянулся за её платьем.

Девушка замялась.

– Я его только купила, даже поносить не успела.

– Ну, вот видите. Тогда о чём разговор? Да и майку я уже разорвал.

Он вернулся к реке, намочил один кусок тряпки и зачерпнул в ладони воды.

– Не беспокойтесь, раненая, всё будет в лучшем виде. – Он вылил воду на ступню, смывая прилипший песок, вытер её мокрой тряпкой, а потом быстро перебинтовал сухим лоскутом. «А руки-то помнят», – с удовольствием подумал он.

– Спасибо вам большое. Здесь такое дно скользкое, я никак не могла на ноги встать.

Только теперь он посмотрел ей в лицо. Резко выделялись большие синие глаза. Мокрые волосы прилипли к щекам.

– Я в детстве здесь все ноги себе изрезал. Крови потерял столько, что на значок почётного донора хватило бы!

Девушка улыбнулась:

– А вы здесь живёте?

– Я здесь родился и вырос, но уже давно уехал отсюда. Сейчас к сестре приехал.

– А я к подруге вчера приехала. Вот, решила с утра искупаться и первым делом ногу порезала. Наверное, ходить будет больно.

– Ничего, заживёт. Не только ходить, но и бегать будете. Кстати, пора, наверное, познакомиться? Александр.

– Надя, – подала она в ответ свою руку.

Он долгим взглядом посмотрел на неё. Ей удивительно шло это имя.

– Мне пора домой, – прервала она его молчаливое созерцание, – Пожалуй, сегодня больше купаний не будет.

Надя оперлась на его руку и, ступая на пятку, медленно пошла, но пройти заросли кустарника ей оказалось не под силу.

– И как же дальше?

– Ну, здесь есть только один способ, если вы не против, – и, не дожидаясь ответа, он взял её на руки. – По-другому вам здесь не пройти. Летать же не умеете?

– Не умею, – согласилась Надя.

Многолетний сухостой трещал под ногами. Александр шёл медленнее, чем мог бы идти по этой дороге, которую знал с закрытыми глазами.

Отпускная расслабленность незаметно улетучилась. Неспешное течение времени, с ленивым перетеканием дня в ночь и снова в день, вдруг обернулось мучительно долгими, лихорадочно пульсирующими минутами ожидания.

В мыслях Александр не расставался с Надей, безмолвно продолжая с ней бесконечный разговор – не важно, о чем, главное, говорить, а лучше – слушать её голос, немного глуховатый, но тем более неожиданно взлетающий в хрустальных переливах смеха. Сколько неизведанной, томительной сладости было в одном её имени и его бесконечном повторении… Её имя срывалось с губ, разлеталось звонкими искрами в лучах заката и тёплым шёпотом отдавалось в душе, замирая в блаженной немоте – Надя… Наденька… На-дю-ша-а…

Каждое утро, переплыв реку, Александр взбирался на невысокий, но крутой склон, цепляясь за кусты полыни, густо покрывавшие оба берега. Ладони пахли бодрящей горечью, давно забытым ароматом детства. К цветам он всегда был равнодушен и покупал их, не глядя, по каким-нибудь официальным поводам, и забывал о них, едва выпускал из рук. Сейчас, составляя букет, он любовно отбирал цветы, отбрасывая пожухлые и оставляя свежие. Они почти не пахли, разве что пылью и прокалённой солнцем землей.

Сначала он рвал белые, затем к букету добавлялись цветы бледно-жёлтые и, наконец, розоватые. Других оттенков на поляне он не видел. Каждый день он старался разнообразить букет. Один день отдельно собирал белые, жёлтые и розовые цветы, и букет состоял как бы из трёх маленьких букетиков. В другой день раскладывал букет на десяток кучек: белый – розовый – жёлтый и снова: белый – розовый – жёлтый, а потом соединял в единый букет, и он начинал играть, неуловимо перетекая из одного цвета в другой. В третий день букет был нарочито небрежен. Иногда цветы обрамлялись тонкими веточками кустарника, чьи листья могли выигрышно оттенить простоту букета. Он упивался этой неожиданной цветочной забавой. Купить цветы в магазине ему даже в голову не приходило.

Когда букет, после долгой игры сочетаниями оттенков был, наконец, готов, Александр бегом возвращался к реке. Спуститься по отвесному склону к воде можно было, лишь держась за кустарники. Он зажимал цветы в зубах и спускался так. Выходя из реки, останавливался, пригоршней черпал воду и, взяв её в рот, шумно выдыхал, покрывая цветы мельчайшими водяными искорками.