Красная строка. Сборник 3

Только спустя полмесяца после исчезновения, и то благодаря хлопотам Рекемчука, возбудили уголовное дело по 105 статье («Убийство»), чтобы организовать поисковую операцию. Очевидно, слишком поздно. Ведь что можно сделать с человеком за этот срок? Что угодно, к сожалению… Одним словом, всё оказалась бесполезным – и следов не нашли. Пропала, как не была. Дело закрыли, а в 2015 году Еву официально признали умершей.

Но вернёмся к «Диссидеточкам». Почему, мне кажется, стоит всё-таки взять в руки эту книгу? Во-первых, язык. Скрытая и явная эрудиция 19-летнего автора поражают. А по-настоящему умных книг, мне кажется, сейчас раз, два и обчёлся. Упрощение литературы произошло, по-видимому, в том числе под влиянием критиков, которые плакали, что, дескать, литература буквально превратилась в глококуздрые арабески: «Писатель перестал стремиться к совершенству, а лишь упражняется в словесной эквилибристике…»[7]

Во-вторых, это – описанные с большой любовью виды столицы. Ева – москвичка в четвёртом поколении. Город свой она обожала без пафоса и похвальбы: «Москва, Уездный город М., охваченный пятью поясами, город-яичница, город-мишень… Над ним застыли пики многоэтажек, изогнулись серпы мостов; и луна гуляет по паутине улиц, и от света её седеют стены домов, а вокруг луны ходят зодиаком апостолы…»[8]

Писательница прекрасно знала «уездный город» и могла с успехом, вполне профессионально, проводить экскурсии, в том числе по нестандартным маршрутам, что, кстати, и делала, принимая многочисленных друзей и знакомых из других регионов и стран.

Ну, и в-третьих. Книги, подобной «Диссидеточкам», больше нет. Даже у самой Евы.

Впоследствии она написала её «расширенную версию» – роман «Земляной вал». Но то ли любовная линия – совершенно не конёк Датновой, то ли «сеанс арт-терапии прошёл успешно», и эмоций – отчаянно-живых, подаривших силу повести, – больше не существовало, но эта книга, на мой взгляд, получилась не такой захватывающей, как «Диссидеточки». Александр Рекемчук назвал «Земляной вал» «юниорской прозой».

Том, включивший и роман, и повесть, и ряд рассказов, был издан спустя десять лет после несчастного случая с Евой, в 2012 году, стараниями всё того же Рекемчука. Он же приводил рукопись романа «в чувство» – у писательницы был только черновой вариант.

Кстати, о рассказах Евы. Они – настолько разные, что иногда сомневаешься: точно ли автор – один и тот же человек? Их печатали в сборнике «Кольцо «А», в журнале «Новый мир».

Незадолго до исчезновения Ева устроилась в журнал «Пролог» редактором отдела критики, публиковала в издании свои статьи. Особенно обращали на себя внимание очерки о детской литературе (я их видела; однако большая часть архива утеряна, и, боюсь, безвозвратно; если б знала, что будут писать это эссе, возможно, я бы что-то спасла!). Ева сетовала, что её больше нет. К счастью, за двадцать лет в этом отношении кое-что изменилось в лучшую сторону. У нас теперь есть и «Дневник Кото-сапиенса» Тамары Крюковой, и «Калечина-Малечина» Евгении Некрасовой, и «Дом, в котором…» Мариам Петросян. Хотя, безусловно, хороших отечественных книг для юных по-прежнему не хватает.

Как сказано в статье Марии Ряховской, написанной в 2014 году, «Ева не пропала без вести в литературе – а значит, во времени и пространстве». Хотелось бы думать, что так оно и есть…

Возможно, я слишком активно искала. И потому, как мне показалось, нашла…

В 2016 году вышла книга Романа Сенчина «Дождь в Париже». И, когда я дошла до места, где описывается Женечка, вторая жена главного героя – Андрея Топкина, я задумалась: а не списана ли героиня, хотя бы частично, с Евы?

В самом деле, сходства много. И вот какие аргументы – в пользу.

В 1996 году почти 25-летний – взрослый на фоне большинства студентов, вчерашних школьников – Роман Сенчин приехал в Москву поступать в Литинститут. Несмотря на солидный – для начинающего – литературный багаж, сборник, изданный в Иркутске, писатель наверняка волновался: как его примет столица? Надо сказать, что первые отзывы на его творения были разными, вплоть до ругательных (нынешние, впрочем, тоже всякими бывают, взять хотя бы опусы критика Валерии Пустовой).

Но Ева Датнова, едва увидев сборник, тут же написала хвалебную статью, которую тиснула в популярном издании, чуть ли не в «Литературной газете» (по-моему, я её даже читала). По словам Евы выходило, Сенчин – тот самый новый нестандартный талант из глубинки, которого все так ждали, и вот дождались. Буквально гений. А кто не понял, тот ничего не смыслит в искусстве. Впоследствии Ева также не раз защищала писателя от нападок, письменно и устно, как тигрица, набрасываясь на тех, кто осмеливался ругать его вещи. Она была страстной натурой и всегда яростно сражалась за тех, кто был ей близок по духу. Причём неважно, дружила ли она с ними на самом деле или нет.

Конечно, такой приём не мог не понравиться. Кто бы не испытал, рассуждала я, чувство благодарности? А несчастье, произошедшее впоследствии с Евой, могло глубоко тронуть и невольно отразиться в творчестве.