Красная строка

Ну, наконец, добрались мы и до главного – исторического или евангельского уровня романа. Здесь речь пойдет уже не просто о бытовом или мистическом зле, но о самой идее зла – зле, как философской и религиозной категории. И тут Дмитрий Львович пускает в ход самую что ни на есть тяжелую артиллерию: книги Александра Мирера, печатавшегося под псевдонимом Александр Зеркалов, в которых изложено самое убедительное на взгляд Быкова толкование романа «Мастер и Маргарита». В частности, в книге «Этика Михаила Булгакова» сказана страшная, по мнению Быкова, вещь, что Христос у Булгакова разложен на две ипостаси: Иешуа и Пилата. Вся сила досталась Пилату, вся человечность – Иешуа. С помощью именно этой силы, силы власти, Христос разделывается со злом, расправляется с Иудой и вообще «наводит порядок», потому что во власти Булгаков видит, прежде всего, олицетворение порядка, который для него важнее всего. Не случайно философ Лосский, которого Булгаков, видимо, читал, писал о божественной харизме власти, и Господь потому и называется Господом, что он господствует. И Пилат охраняет порядок в мире, господствует, поэтому эта ипостась, безусловно, присутствует в Христе. А значит, Христос есть не только в Иешуа, но и в Пилате, не только в Мастере, но и в Воланде. Таким образом, мы приходим к неизбежному выводу о том, что в сатане присутствует Бог.

И вот тут необходимо обратиться к самому заколдованному, по словам Андрея Кураева, месту романа – диалогу Воланда и Левия Матвея на каменной террасе дома Пашкова:

«– Я к тебе, дух зла и повелитель теней, – ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.

– Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? – заговорил Воланд сурово.

– Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил дерзко вошедший.

– Но тебе придется примириться с этим, – возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, – не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, – в твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.

– Я не буду с тобой спорить, старый софист, – ответил Левий Матвей».

Многие, как поклонники Булгакова, так и его противники, усматривают в этом пассаже Воланда «неопровержимую диалектическую логику», приводящую, якобы, к тому, что Бог немыслим без Зла, и в Христе видят уже «олицетворение начала зла». Но, как справедливо пишет Кураев, Левий не зря называет эти построения софистикой. Ведь он называет Воланда «повелителем теней» в смысле мистическом («владыка призраков и демонов»). Воланд же опровергает тезис Левия, понимая слово тень в смысле физическом. Но что касается физических света и тьмы, то с библейской точки зрения они равно созданы Богом и управляются им. Чтобы познать Бога, совсем не обязательно входить в общение с тенями-привидениями. Если под тенью иметь в виду зло, то прикосновение к нему никак не является необходимым условием Богопознания. Добро первично и самодостаточно. С онтологической точки зрения оно имеет опору в Боге, а не в сатане. С гносеологической же точки зрения добро обладает достаточной внутренней силой, чтобы не нуждаться в помощи зла. И сила эта не в наказании, а в убеждении.

«Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1Ин. 1:5). Бог не нуждается в «тенях», расставляемых сатаной – он сам может ограничивать свои проявления в мире и умерять их так, чтобы для людей они были вместимы. Богословы это называют словом «кенозис» («самоумаление»). А на простом языке это называется просто любовью.

Что же касается господства, то у Воланда есть власть над людьми только в пределах своего ведомства. Помните, он даже не может сам освободить от наказания Фриду – это должна сделать Маргарита. Подобное соединяется с подобным. Господь наделил нас свободной волей, и человек сам выбирает, под юрисдикцию какого ведомства ему подпадать. Если он совершает подлость, преступление, предательство, он отпадает от Бога и неизбежно соединяется с сатаной. И вот тогда власть Воланда над ним безгранична. Но Бог – есть любовь. Он всегда оставляет человеку возможность раскаяться и вырваться из лап нечистого. Все зависит от нас самих. Таким образом, нет никаких оснований полагать, что в романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» содержится какое-либо оправдание зла. Зато есть все основания любить этот роман за мудрость, честность и необыкновенную красоту слова. Судите сами: