Красная волчица

— Немножко плесни.

Семеновна отпила глоток.

— Как-то там наши Вася с Ганей?

— Не говори. Холода наступают.

— Давай свяжем им носки. У меня шерсть есть. Рукавицы сошьем и все пошлем, — предложила Семеновна.

— А примут? — засомневалась тетя Глаша.

— Пошто не примут? Ты приходи вечерком.

— Приду.

— И бабам всем сказать надо. Пусть своим мужикам тоже теплую одежонку сгоношат. А то мы-то своим пошлем, а другие солдаты как?

— У меня шаль есть. Ганя прислал. Я ее распущу. Несколько пар носков выйдет. Надо посмотреть, и на рукавицы шкурки найдутся.

Глава II

Километрах в десяти от села охотничий обоз поднялся на Брусничный перевал.

— Однако, перекур делать надо. Пусть кони немного отдохнут, — распорядилась Ятока.

Димка положил на воз ружье, отпустил с поводков собак и подошел к парням. Андрейка с Вадимом стояли возле корявой, избитой ветрами лиственницы. Отсюда было видно далеко вокруг. Тайга не была сейчас такой глухой, как летом. Крутые увалы присыпал снег, и они белыми лоскутами блестели на солнце. В сиверах лиственный лес оголился, казался редким и издали походил на мертвый сухостой. Расширились маристые пади. Только сосновые боры кутались в густую зелень да темнели загривки кедровых хребтов. От Брусничного перевала до угасающей синевы горизонта дыбились горы. В этом, казалось бы, беспорядочном нагромождении была удивительно строгая красота. Среди хребтов высился голец.

К парням подошла Ятока.

— Седой Буркал, — кивнула она на хребет и закурила трубку. Курить она стада в день, когда проводила Василия на фронт. — Под хребтом ключ есть, Орешный, У этого Ключа зимовье. В нем жить будем.

— Отсюда далеко до Седого Буркала? — спросил Димка.

— Однако, никто не мерил. Думаю, километров семьдесят будет. Ходко пойдем, завтра к обеду доберемся.

Невдалеке на дерево села кедровка и звонко закаркала. Вадим схватил ружье, но, прежде чем выстрелить, оглянулся на Ятоку. Ятока осуждающе покачала головой:

— Зачем зря заряд портить? Зачем зря птицу губить?

Вадим опустил ружье.

— И когда ты, Вадим, повзрослеешь? — упрекнула брата Лариса.

— Ничего, — успокоила ее Ятока. — В тайгу идут. Она жить научит. Однако, трогаться будем.

Спустились с Брусничного перевала. Дорога пошла косогором вдоль маристой речки. Ятока с Ларисой шли, чуть приотстав от обоза.

— Сергей-то пишет тебе письма? — спросила Ятока.

— Уже два прислал.

— Мне Дуся говорила, он где-то на границе служит.

— В Забайкалье, на реке Аргуни. В том месте, где лес и степь расходятся.

— По Аргуни мой Вася плавал. Шибко богатая река: рыбы много, птицы, зверя всякого.

— Сережа пишет, в степь ездил по солдатским делам. За несколько дней ни одного кустика ке видел. Я все дивлюсь: отчего такая несчастная земля, без леса? И как там люди живут? Девкам без людских глаз и с парнем не постоять.

Ятока, глянув на Ларису, улыбнулась: у каждого слоя забота.

— Друга Сережа встретил, Бадму Ренчинова, — продолжала Лариса. Из местных он, бурят. Бедовый. Тоже охотник. В лес вместе ездили. Заставу мясом снабжают.

— Без друзей никак нельзя: у одинокой птицы полет короткий.

Дорога переползла через мшистую кочковатую март», заросшую мелким ерником, и круто повернула в тесную долину. Место здесь было дикое, неприветливое. С одной стороны к дороге подступал угрюмый темный ельник, с другой — нависали серые, избитые грозовыми бурями скалы, на выступах которых белел снег. Стук копыт о мерзлую землю и скрип дровней гулко отдавались в вышине и, подхваченные эхом, усиливались, многоголосо катились по пади.

Смутное чувство тревоги невольно закралось в Димкину душу. Одной глыбе было достаточно скатиться с каменистой стены, чтобы от небольшого охотничьего обоза не осталось и следа. И Димка впервые в жизни почувствовал свою беспомощность перед грозной силой природы. И от полудетской радости, с которой он отправился в тайгу, не осталось и следа.

Обоз медленно и долго уходил от этого нелюдимого места.

Ночевали на берегу небольшой речки, а на другой день, в полдень, были уже у Орешного ключа. Черное зимовейко, крытое драньем, с квадратным подслеповатым окном, похожим на тесный звериный лаз, пряталось в порослях у подножия соснового бора. Димка огляделся. На юге, за падью, возвышался Семигривый хребет. На севере, за голубой дымкой, виднелась белая шапка Седого Буркала. К нему уходили три хребта: Скалистый, Горбатый и Тихий. Шагах в ста от зимовейки темнел кедровый колок.

— Однако, с приездом вас, мужики, — прервала молчание Ятока.

— Спасибо, Ятока, — оживились парни.

Димка открыл дверь и заглянул в зимовейко. На него пахнуло гнилью и застойной гарью. Слева у дверей стояла печка. Справа вдоль стены тянулись нары, на которых смогли бы уместиться человек пять. Прямо к оконцу жался скособочившийся стол.

— Что там? — спросила Ятока.

— Печка сверху проржавела. Стол и нары надо чинить.

— Жить долго здесь будем. Все наладить хорошо надо. Однако, вначале почаюем.

Андрейка стал разводить костер, Вадим — приводить в порядок лабаз. Ятока с Ларисой занялись приготовлением обеда. Димка отвязал от воза два ведра.

— Мама, а где воду брать?