Красная Звѣзда

Выкупа въ точномъ смыслѣ этого слова при соціализаціи орудій труда примѣнено не было. Но капиталисты были сначала оставлены на пенсіяхъ. Многіе изъ нихъ играли затѣмъ крупную роль въ организаціи общественныхъ предпріятій. Нелегко было преодолѣть трудности распредѣленія рабочихъ силъ согласно призванію самихъ работниковъ. Около столѣтія существовалъ обязательный для всѣхъ, кромѣ пенсіонеровъ-капиталистовъ, рабочій день, сначала около 6 часовъ, потомъ все меньше. Но прогрессъ техники и точный учетъ свободнаго труда помогли избавиться отъ этихъ послѣднихъ остатковъ старой системы.

Вся картина ровной, не залитой, какъ у насъ, сплошь огнемъ и кровью, эволюціи общества вызывала во мнѣ невольное чувство зависти. Я заговорилъ объ этомъ съ Нэтти, когда мы дочитывали книгу.

— Не знаю, — задумчиво сказалъ юноша: — но мнѣ кажется, что вы неправы. Противорѣчія острѣе на Землѣ, это вѣрно; и ея природа расточаетъ удары и смерть гораздо щедрѣе нашей. Но, можетъ быть, это именно потому, что богатства Земной природы изначала несравненно больше, и Солнце гораздо больше даетъ ей своей живой силы. Посмотрите, на сколько милліоновъ лѣтъ старше наша планета, а ея человѣчество возникло лишь на нѣсколько десятковъ тысячъ лѣтъ раньше вашего, и теперь идетъ впереди его по развитію едва-ли на двѣ-три сотни лѣтъ. Мнѣ оба человѣчества представляются, какъ два брата. У старшаго натура спокойная и уравновѣшенная, у младшаго бурная и порывистая. Младшій братъ хуже тратитъ свои силы, и дѣлаетъ больше ошибокъ; его дѣтство было болѣзненное и безпокойное, а теперь, въ переходномъ возрастѣ къ юности, бываютъ часто мучительные судорожные припадки. Но не выйдетъ-ли изъ него художникъ-творецъ болѣе крупный и сильный, чѣмъ его старшій братъ, — не съумѣетъ-ли онъ тогда лучше и богаче украсить нашу Великую Природу? Не знаю, но мнѣ кажется, что это будетъ такъ…

X. Прибытіе.

Управляемый ясной головой Мэнни, этеронефъ безъ новыхъ приключеній продолжалъ свой путь къ далекой цѣли. Мнѣ удалось уже сносно приспособиться къ условіямъ невѣсомаго существованія, а также и справиться съ главными трудностями языка марсіянъ, — когда Мэнни объявилъ намъ всѣмъ, что мы прошли половину пути и достигли наивысшаго предѣла скорости, которая отнынѣ будетъ уменьшаться.

Въ точно указанный Мэнни моментъ, — этеронефъ быстро и плавно перевернулся. Земля, которая давно уже изъ большого свѣтлаго серпа успѣла сдѣлаться маленькимъ, а изъ маленькаго серпа — яркой зеленоватой звѣздой вблизи солнечнаго диска, теперь изъ нижней части чернаго шара небосвода перешла въ верхнее полушаріе; а красная звѣзда Марса, ярко сіявшая надъ нашими головами, оказалась внизу.

Прошли еще десятки и сотни часовъ, и звѣзда Марса превратилась въ ясный маленькій дискъ, и скоро стали замѣтны двѣ маленькія звѣздочки его спутниковъ — Деймосъ и Фобосъ, невинныя крошечныя планетки, ничѣмъ не заслужившія этихъ грозныхъ именъ, означающихъ по-гречески «Ужасъ» и «Страхъ». Серьезные марсіяне оживились, и все чаще приходили на обсерваторію Энно — посмотрѣть на родныя страны. Смотрѣлъ и я, но плохо понималъ то, что видѣлъ, несмотря на терпѣливыя объясненія Энно. Тамъ было, дѣйствительно, много для меня страннаго.

Красныя пятна оказывались лѣсами и лугами, а совсѣмъ темныя — полями, готовыми къ жатвѣ. Города представлялись въ видѣ синеватыхъ пятенъ, — и только воды и снѣга имѣли понятный для меня оттѣнокъ. Веселый Энно иногда заставлялъ меня угадывать, что я вижу въ полѣ аппарата, и мои наивныя ошибки сильно смѣшили его и Нэтти; я же за это платилъ имъ шутками въ свою очередь, называя ихъ планету — царствомъ ученыхъ совъ и перепутанныхъ красокъ.

Размѣры краснаго диска все болѣе возрастали, — скоро онъ уже во много разъ превосходилъ замѣтно уменьшившійся кружокъ Солнца, и былъ похожъ на астрономическую карту безъ надписей. Сила тяжести тоже замѣтно начинала прибавляться, что было для меня удивительно пріятно. Деймосъ и Фобосъ изъ свѣтлыхъ точекъ превратились въ крошечные, но ясноочерченные кружки.

Еще 15–20 часовъ, и вотъ уже Марсъ, какъ плоскошаріе, развертывается подъ нами, и простымъ глазомъ я вижу больше, чѣмъ даютъ всѣ астрономическія карты нашихъ ученыхъ. Дискъ Деймоса скользитъ по этой круглой картѣ, а Фобосъ намъ не виденъ — онъ теперь по ту сторону планеты.

Всѣ радуются вокругъ меня, — я одинъ не могу преодолѣть тревожнаго, тоскливаго ожиданія.

Ближе и ближе… Никто не въ силахъ чѣмъ бы то ни было заниматься, — всѣ смотрятъ внизъ, гдѣ развертывается другой міръ — для нихъ родной, для меня полный тайны и загадокъ. Одного Мэнни нѣтъ съ нами — онъ стоитъ у машины; послѣдніе часы пути самые опасные, надо провѣрять разстояніе и регулировать скорость.

Что же я, невольный Колумбъ этого міра, не чувствую ни радости, ни гордости, ни даже того успокоенія, которое долженъ принести видъ твердаго берега послѣ долгаго пути по океану Неосязаемаго?

Будущія событія уже бросаютъ тѣнь на настоящее…