Красное каление. Роман. Том первый. Волчье время

Спустившись в тесный, сырой, наскоро сооруженный, с еще обсыпающейся кое-где мокрой глиной, блиндаж, Гаврилов  медленно обвел глазами рядком сидящих красноармейцев. При тусклом свете керосинки некоторые лица было не разобрать. Его взгляд остановился на невысоком бойце средних лет:

-Черевиченко! И ты…,Чумаков. Быстро наверх, есть дело! Я сейчас выйду.

-Что слышно, товарищ Гаврилов? –слабым голосом спросил красноармеец с перевязанной платком головой, медленно, всем корпусом,  развернувшись на голос командира, -подмога подойдет, успеет? Не порубали б  нас тут кадеты…

-Успеет, не боись ты, Лопатченко…Там, у Думенка, есть такой полный кавалер, товарищ Буденный. Этот точно, успеет. Велик-к-кого геройства, говорят, мужик! Голыми руками три сотни кадетов взял с генералом…этим,..забыл! Ну да пень ему в задницу!– и все, кто был в темном блиндаже, дружно рассмеялись шутке.

Степан, тоже еще улыбаясь, подошел к пулеметчикам и вытянул руку в сторону кургана:

-Берите свой «Максим», хлопцы, и давайте во-он на ту горку. Где я только был. Быстро вырыть окоп пошире и сидеть, не высовываться! Пока я не дам красную ракету!

И, подумав, уже тише, хмуро  добавил:

-А ежели не дам…То, как только беляки станут занимать наши окопы, ударите им в спину! Ясно? Не высовываться!– и, повернувшись, скоро пошел по окопу.

После полудня небо со стороны манычского лимана стала медленно затягивать громадная серо-лиловая туча. В весенней степи умолкли птицы, стало парко и потянуло на сон. Гаврилов не спускал глаз с позиций противника. Он отметил, что вражеский артдивизион к бою готов, снаряды уложены на грунт, значит, вот-вот начнут, постараются до дождя. И увидел, что большие массы конницы стали быстро растекаться в разные стороны, видимо, для охвата его обороны с флангов. « Ничего, у канониров шрапнели в достатке, всыпят, не поскупятся!» -усмехнулся сам про себя. Рука потянулась, было, достать кисет.

И вдруг со стороны переправы, где-то в небесах, возник и стал быстро нарастать знакомый шелест, переходящий в возвышающийся гул, от которого над позицией затрясся воздух.

Степан быстро скатился в спасительный окоп, краем глаза увидев только множество неподвижных спин в серых шинелях, покрывших все пространство его. Первые снаряды вздыбили черную землю, перелетев окопы метров на сорок. Поплыл резкий запах пироксилина, потянуло гарью, вдруг наглухо заложило уши. Где-то в отдалении ржали тревожно лошади артбатареи. Второй залп накрыл уже сами окопы полка, раздались вопли и стоны раненых, все пространство затянуло смрадными дымами и пылью. Земля тряслась, дрожала, как живая. Степан, невольно накрыв голову руками, крепко зажмурив глаза, и без того уже забитые пылью, то тихо молился, то, вдруг, вызверяясь, ругался последними словами, сам себя не слыша…Близкий взрыв полузасыпал его тяжелыми комьями дерна и он впал в забытье.

На месте окопа Черевиченко и Чумакова , на склоне кургана, дымилась большая воронка от тяжелого снаряда.

…-Степа! Да очнись же ты-ы! Степка, прикончат же! – Остапенко, тяжело дыша,  тащил обмякшее тело командира по окопу, осторожно переступая через полузасыпанные  землей изуродованные трупы бойцов и, краем глаза видя, как белые спокойно добивают штыками лежачих раненых, силился привести его в чувство: -Степушка-а, родной, богом прошу-у…Очнись же-е! Ну!

И вдруг тот дернулся и стал немного перебирать ногами, ища опору и что-то пробормотав бессвязное. Его левая рука с силой  ухватилась за Гришку, правая, видимо, перебитая, висела, как плеть. Он с трудом открыл мутные глаза и сразу, вмиг прояснившимся сознанием, все понял. Бойцы, оборванные, с посеревшими сумеречными лицами, строясь в неровные ряды, пропустили их внутрь.

Построив тех, кто мог идти, белые погнали длинную колонну пленных в сторону виднеющейся на западе слободы Бараниковской. Солнце, мелькавшее сквозь подымающися  дымы,  ушло за тучи и заморосил, наконец, несмелый прохладный дождик.

    …Романовский, едва сойдя с автомобиля Командующего, остановившегося под окнами Бараниковской управы, немедленно отправил вестового к генералу Шатилову, взявшему накануне почти сходу эту слободу, с категорическим приказом не ослаблять натиск и, овладев сегодня же хуторами братьев Михайликовых и Пишванова, закрепиться там и подготовить таким образом исходный рубеж для дальнейшего натиска на Великокняжескую. Генералу Покровскому был отправлен загодя заготовленный приказ остановить во встречном бою идущие на выручку десятой армии красных ускоренным аллюром конные полки Думенко и уничтожить их. Бомбардировочной эскадрилье полковника Ткачева было приказано непрерывно наносить бомбовые удары по находящейся на марше неприятельской коннице, с целью расстройства ее порядков.