Красное солнышко

У завода — город, а меж ними речка,
а над речкой домик с рубленым крыльцом…
Если затоскуешь, выйдешь на крылечко,
сядешь на крылечке к сиверку лицом.

Будто в доброй сказке, мы почти что рядом,

сердцу всё открыто настежь без ключа, —
ночи с перекликом, версты с переглядом,
реки по колено, горы до плеча.

Будто всё как прежде, мы, как в песне, близко,

слышим в каждом вздохе каждый перебой,
будто понапрасну ваши металлисты
с интересом тайным ходят за тобой.

Будто между ними нет прохожим места,

волосы седеют, а любовь жива.
Будто ждешь, как девка, любишь, как невеста,
терпишь, как солдатка, плачешь, как вдова.

Будто всё в порядке, — вот пройдут метели,

вот меня уволят, сяду в самолет…
Постучусь в окошко через две недели,
может — через месяц, может — через год.

Может, и взаправду мне не возвратиться,

может, вновь придется долгие года
обживать пустыни, сторожить границы,
уходить в разведки, строить города.

Как назначишь сроки, если часа нету,

если вдруг — работа, если вдруг — война,
если я годами мыкаюсь по свету,
если ты стареешь в домике одна.

Словом, от разлуки нет покамест средства,

снова жди известий с зорьки дотемна,
не жалей, что часто рвется возле сердца
самая тугая, звонкая струна.

Если станет больно — выйдешь на крылечко

на далекий север ласковей взглянуть,
где по горным кручам, по таежным речкам
заметает вьюга мой походный путь.

* * *

Так сбываются сказки в России…
От великих трудов и утрат
ты всё крепче, смелее, красивей,
будто в битвах бывалый солдат.

Пусть, в работе все жилы напружив,

ты не помнишь досужего дня,
растеряв ненаглядных подружек,
задушевных друзей хороня.

Пусть, рискуя пропасть без дороги,

ты врубался в чащобы тайги,
сам лечил на привалах ожоги,
сам кедровник варил от цинги.

Пусть в безвыходных вьюжных осадах

ты от голода падал и слеп
и до гроба запомнил, как сладок
твой горбом заработанный хлеб.

Пусть в поту от горняцкой науки

ты не смог научиться беречь
молодые, горячие руки,
в вечных ранах и шрамах до плеч.

Пусть, хлебая студеную воду

в полых реках полярных пустынь,
ты бросался в упор ледоходу,
вместе с жизнью спасая мосты.

И ни разу в пожарах и вьюгах

заслужить ты упрека не мог,
будто ты побежал от испуга,
будто в горе друзьям не помог.

Пусть, хрипя, задыхаясь в метели,

через вечный полярный мороз
ты в своем обмороженном теле
красным солнышком душу пронес.

1943–1956