Красные часы

– Я ваши яичники посмотрю с пристрастием, а в дополнение к обычному анализу крови сделаем анализ на уровень тестостерона.

– А если у меня все-таки поликистоз яичников, что тогда?

– Тогда ваши шансы на успешную внутриматочную инсеминацию весьма невелики.

Жизнеописательница опаздывает на работу, иногда по два раза в неделю, и поэтому всячески симулирует страшное неизлечимое заболевание. Директор очень злится, один раз даже заговаривал об отпуске за свой счет. Но с тех пор, как его жена загремела в больницу, Файви в школе появляется редко.

Она берет из шкафа экзаменационные тетради и справляется у секретарши о здоровье миссис Файви.

– Бедняжка все еще в очень критическом состоянии.

«Критический» – разве можно с этим прилагательным использовать наречие «очень»?

– А что именно стряслось?

– Весьма неудачно упала с лестницы.

– С какой лестницы? – жизнеописательнице вспоминается Лестница экзорциста – то были лучшие десять минут за всю их семейную поездку в Вашингтон.

– У них дома, кажется. Мы тут все открытку для нее подписываем.

Миссис Файви всегда прекрасно выглядит на рождественских вечеринках. Наряды у нее, конечно, несколько с перебором, но смотрятся хорошо. А почему, кстати, с перебором? Может, потому, что жизнеописательница выросла в пригороде Миннесоты. Мама частенько говорила: «Не раздевайся, пока он сам не начнет». Жизнеописательницу всегда от таких криво построенных фраз коробило. В смысле не надо снимать свою одежду, пока мужчина не снимет свою? Или не надо снимать свою одежду, пока мужчина не снимет ее с тебя?

– Вот открытка. Можете написать что-нибудь от себя? А то все только подписи ставят, – просит секретарша.

– Я не…

– Да я вам подскажу: «От всего сердца надеюсь, что вы скоро поправитесь». Неужели так трудно?

– Трудно? Нет. Но я не надеюсь от всего сердца.

Длинные брыли секретарши возмущенно колышутся, словно от ветра.

– Вы не хотите, чтобы она поправилась?

– Хочу, но умом, а не сердцем.

Умом она хочет, чтобы миссис Файви выписали из больницы. А всем сердцем желает, чтобы брат был жив. А чем-то еще – и не умом, и не сердцем, но, может быть, и тем и другим сразу – желает чувствовать по утрам тошноту и чтобы поперек круглого живота появилась длинная серая растяжка. У Сьюзен есть такие материнские отметины: сосудистые звездочки на задней стороне коленок, дряблый живот, чуть отвисшая грудь. Пощечина тщеславию и знак наивысшего достижения.

Но почему жизнеописательнице всего этого так хочется? Потому что все это есть у Сьюзен? И у продавщицы из салемского книжного? Потому что ей всегда смутно верилось, что и с ней так будет? Или это желание происходит от какого-то еще предцивилизационного биологического стремления, которое вскипает в крови и талдычит: «Воспроизведи себя!» Повтори, но не улучши. Этому стремлению плевать, что жизнеописательница успеет сделать за свою короткую жизнь что-то хорошее – например, опубликует книжку, замечательную книжку про Айвёр Минервудоттир, которую люди с удовольствием прочтут и из которой многое почерпнут. Это стремление просто хочет, чтобы на свете появилась очередная человеческая машина, которая затем произведет на свет следующую.

На фарерском сперма – sáð.

Заходят в бар трое доноров спермы.

– Что будете? – спрашивает бармен.

– Виски, – отвечает 5546-й, туповатый самоуверенный красавчик.

– Подождите, – отвечает 3811-й, который проверяет погоду у себя на телефоне.

– То же, что и вы, – отвечает 9072-й, который заметил у бармена в руке бокал.

Бармен показывает на 5546-го и говорит:

– Ты что-то слишком смазливый.

На 3811-го:

– А ты слишком квелый.

На 9072-го:

– А вот ты то что надо.

9072-й, от природы скромный, краснеет, и бармен преисполняется еще большей уверенностью, что уж от этого генетический материал будет первоклассный. Весь вечер 9072-й общается с другими посетителями, он дружелюбный и спокойный, ему комфортно с людьми и с самим собой. А вот 5546-й ухлестывает сразу за четырьмя женщинами и досиживает до самого закрытия. Замкнутый и необщительный 3811-й торчит на табурете, уткнувшись в телефон.

Самая неуверенная в себе женщина из тех четырех приводит 5546-го к себе домой, там они занимаются сексом без презерватива, а у нее как раз овуляция. Но сперма у 5546-го не очень, яйцеклетка не оплодотворяется, и женщина не беременеет.

3811-й ни с кем не заговаривает, выпивает пару бокалов пива и сразу уходит.

9072-й подсаживается к самой уверенной в себе из тех четырех женщин, к которым подкатывал 5546-й. Ей по душе его ум и пышущий здоровьем вид. Они беседуют о его увлечении скалолазанием и о его красивой сестре. 9072-й провожает женщину до машины, и там она говорит ему, что хотела бы заняться с ним сексом, но он вежливо качает головой:

– Я донор спермы, а сперма у меня ядреная. Значит, забеременеть может любая – и в процессе полового акта, и при внутриматочной инсеминации. Так что мне нельзя спать со всеми подряд. Если от меня народится слишком много детишек, особенно в одной и той же местности, они могут случайно встретиться и влюбиться. А это плохая идея.

Женщина все понимает, и они расстаются друзьями.