Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Всё времени не различаем,
А ходит метла, шелестя…
Ночные беседы за чаем
Припомнишь полвека спустя.

И утренних шумов докуку,

И жар набежавшего дня,
И чуткость к блаженному звуку,
Который ведь был у меня.

И речи о чём-то высоком,

Звучанье излюбленных строк,
И знанье его, что за сроком
Другой образуется срок.

Молчанье о лагерной жизни

И драмы домашней печаль,
И нежность в самой укоризне,
Меня провожающей вдаль.

«Метро тбилисского inferno…»

Метро тбилисского inferno.
Хмельная в обликах ленца.
И подземелья воздух серный
Течёт до самого конца.

Вот путь до кладбища в Навтлуги,

Где все застыли времена,
И память о покойном друге
Сухой листвой занесена.

В дни угасанья часто к звёздам

Он устремлял пытливый взгляд,
И что сулила эта роздымь
Десятилетий пять назад?

Он спрашивал ночного гостя:

«Как будешь дальше жить?», и ты
Как будто уменьшался в росте
От многозвездной темноты.

Был всплесками всезрящей мощи

Твой путь овеян и повит…
Он, может быть, из райской рощи
С упрёком на тебя глядит.

«Осела сакля лет за сорок…»

Осела сакля лет за сорок.
Хозяин в городе, и с гор
На кровлю гулкий сходит морок,
И это демонов раздор.

Здесь бесы развелись повсюду

И заселили пустоту,
И, в их кругу подобна чуду,
Белеет яблоня в цвету.

Единственная в той теснине,

Мне в одиночестве она
Всё вспоминается доныне,
И длятся года времена.

А вот и яблоко опало

И кто-то поднял… Эту весть
Доставит эхо с перевала.
Для кровной мести повод есть.

Горная дорога

Мгла. Ущелья воздух звонкий.
Свист и грохот без конца.
То стреляют амазонки,
Жёны старого жреца.

Муж в отъезде. Злые нравы.

Духи гор со всех сторон.
И цепные волкодавы
Воют путникам вдогон.

Долог путь в реке по горло,

Путь в камнях, по глыбам льда.
Нам дорога ноги стёрла,
День и ночь вела сюда.

Вот, однако, эти сакли,

Где толпа с утра пьяна.
Вот мы сели и обмякли
От ячменного вина.

И похищенной невесте

Поздравленья шлём, отпив.
От преданий кровной мести
Красный в сумраке отлив.

Из новых стихов

Руставели

Весна родная, млечно-алычовая,
Монастыри на кручах, облака…
Твоей души владычица парчёвая
Вошла в твои реченья на века.

Созданье сберегут священножители,

И образ твой, столетьями храним,
Окажется сокровищем обители.
Не зря пришёл ты в Иерусалим.

И в святости твой облик увеличится,

В твою державу превратится храм,
Где твой кумир, царица и владычица
К твоим припала праведным стопам.

Галактион [20]