Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

На четверть века, в общем ненамного,
Я пережил того, кто жизнь мою
Увидел всю из горнего чертога
И отбывает новый срок в раю.

Клиническую смерть уже изведав

И чуть помедлив, чтобы молвить мне
О том, что тщетна тяжба двух заветов,
Он обращался к звездной тишине.

Земные озабоченные лица

Он изучал, впадая в забытье.
Не ведала грузинская столица,
Что в путь собрался праведник ее.

Немногословный, пил он ахашени…

Иль в учрежденьи, где столкнемся мы,
Подписку взяли о неразглашеньи,
Как в юности в преддверии тюрьмы?

2000

«Там сейчас краснеют горы…»

Памяти Мориса Поцхишвили

Там сейчас краснеют горы
И до места торжества
Провожает за Гомборы
Убежавшая листва.
И туманная услада
В откровении дана
Молодого винограда,
Несмышленого вина.
И дорожные ухабы
И ложбины бодрых рек
Утекли бы в чан, когда бы
В душу не ушли навек.

2002

«Там грудь выкатывал старик одутловатый…»

Там грудь выкатывал старик одутловатый,
Звук ухватив,
И вторил статный круг молодцеватых статуй
И вел мотив.
Гнал на закланье звук. Так по холму к терзанью
Ведут овцу.
Летали ласточки над грустной Алазанью,
Крича певцу,
Как с молодой женой прощался новобранец,
Шел на войну…
Был загустевший звук, упоевавший пьяниц,
Сродни вину.
Кувшины изнутри взрывала та же ярость,
Напор вина,
И юность, как река, впадающая в старость,
Была пьяна.

2002

«Приехать бы опять в Тбилиси…»

Приехать бы опять в Тбилиси
Лет в двадцать или в двадцать пять,
Не суетясь и не завися,
Немного раньше все понять!
Не останавливая время,
Но только медленней летя,
Общаться бережнее с теми,
Что сниться будут жизнь спустя!
Но эти годы пролетели,
Но эти выцвели цветы,
Оставив привкус ркацители
И прелесть яркой пустоты.

2002

«В этом городе помню балкон голубой, голубой…»

В этом городе помню балкон голубой, голубой,
Как высокое небо над полем заглохшего боя.
В доме Лермонтов жил. Слышал утренний гам, разнобой,
Из волшебного сна выходил на балкон, в голубое.
В этом городе знаю любой закоулок и дом,
Я застал только вечер, но было тепло и лилово.
Все читали стихи, все писали стихи, а потом
Началось избавленье от ига российского слова.
Ортачала, Ваке, Авлабар, Александровский сад,
Карусельный подъем[7]

и одышка голодной свободы…Там теперь листопад, и повсюду с платанов летят
Листьев желтые груды, подстрочники и переводы.

2004

Когда-то в Грузии