Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Проходят волны в ровном шуме,
Вдруг пробуждается душа…
Гречанка старая в Батуми
Так благородно хороша.

Из лоджии, плющом увитой,

В своё минувшее глядит…
Отец, в урочище убитый,
У церкви греческой зарыт.

Сказать решившийся, что слабо

Прикрытье западных рокад,
Стратег бессонного Генштаба,
Грузовиком задавлен брат.

Ей снятся предки-мореходы,

Но внятен плеск понтийских вод,
И внук её чернобородый
Однажды в море уплывёт.

Что в этих судьбах мне! Не знаю…

Но вижу кружево перил
И листьев реющую стаю.
Нас только возраст разделил.

Как в Грецию уходят греки

Из говорливой пустоты,
Уходит прошлое навеки,
Горят и плавятся черты.

Вот, словно в беглом коридоре,

Столкнулись жизни и прошли,
И лишь немолкнущее море
Бурлит, как молодость, вдали.

Из книги «Перевал» (2015)

Грузинское

Я думал о грузинке острогрудой,
Но прежде чем её туманный лик,
Над мглою лет, над их остывшей грудой
Гелатский купол в памяти возник.

И предвещает страстное объятье,

Свиданье там, где нет забот и лет,
Твоих соборов каменное платье,
Собой духовный облекая свет.

Благая весть греметь не перестанет,

Приосеняя зодчего мечты,
И вечно сердце эта стройность ранит
И алчет небо этой остроты.

Ангел

Над городом странным,
Где был молодым,
С лиловым туманом
Сливается дым.

Уже осветились

Дома и дворы,
И тени явились
На берег Куры.

Блеснула обитель

На тёмной горе,
И ангел-хранитель
Уже во дворе.

На лестнице шаткой

Меж ранних огней
Улыбкою краткой
Растаявших дней

В Мингрелии

Шествует походкой чинной
Дикий кот, смурной на вид,
И на выводок утиный
Только искоса глядит.

Отвернулся, хорошея,

Стебли вяло шевеля…
А уже ему на шею
Надевается петля.

Он пленен рукою ловкой,

Кинул взгляд… И в тот же миг
Через речку шест с веревкой
Протянулся и настиг.

Так в Мингрелии и ловят

Камышового кота…
А кругом кувшины ломит
Золотая теплота.

И в густой и синей выси

С переливом камыша
Голосистого Эгриси[9]
Изливается душа.

Эти хоры в небо канут,

И столетья напролёт
Тот, кто жизнью был обманут
В этих звуках отдохнёт.

Архоти

Пьющие в мертвой дремоте
Ночи густой темноту
Древние сакли Архоти,
Вещие травы в цвету.

Отпировали хевсуры

И погасили огни…
Грубых утесов фигуры
Бражникам грузным сродни.

Горные духи с похмелья

Бродят, не ведая сна
И половину ущелья
Заполонила Луна.

Здравствуй, нагая Диана!

Выхвачен властно из туч,
Словно стрела из колчана,
Тонкий, стремительный луч.

Золотом бледным и томным

Тускло горят светляки,
Плеском прохладно-бездомным
Веет от горной реки.

Этот языческий гомон

Годы не может истечь,
Всё подступает кругом он,
Переливается в речь.

«Видел я честолюбье его и чутьё…»