Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Как ждали все, что скажет Параджанов!
А тот, на миг прислушавшись к стиху,
Потом на всех по-режиссёрски глянув,
Божественную сеял чепуху.

Была мне роль назначена когда-то,

Пора постичь, что я сыграл не то,
И вот умчался в сторону заката
Учтивый вихрь клубящихся кинто.

От Бесики к чинарам Руставели

Я всё иду по этим склонам вниз,
И листья шелестят, как шелестели
Ещё когда в Тбилиси был Тифлис.

Драматургия

Уже с привычкою к утратам,
Виновен, оттого, что жив,
Один в последнем акте, пятом
Играю, жилы отворив.

Всё на земле давно не ново,

И нет их всех, и драмы нет,
И лишь нечаянное слово
Способно жить так много лет.

Из книги «Переписчик» (2018)

Грузинские переводы

Не повторенье звука – отзвук,
И не горенье – только дым,
И всё же – чужеземный воздух,
Вдруг становившийся родным.

Так пылко нас благодарили,

Ведь пересказывали мы
Её извилистые были,
Витиеватые холмы.

Жизнь проведя сквозь этот эпос,

Лишь собственный узнал язык,
А эту осаждая крепость,
Извёлся в муках и поник.

Но, отказавшись от попыток,

Уже в иссохшем горле всё ж
Блаженный ощутишь напиток
И горечь косточек сглотнёшь.

«Балагур, но себе на уме…»

Балагур, но себе на уме,
Неприметный связной Коминтерна,
Отдыхал он в бельгийской тюрьме,
А на родине было прескверно.

Привозить приходилось жену

К обнаглевшему в креслах Лаврушке,
Хоть того и клонило ко сну
После пыточных дел и пирушки.

Запирались в самом партбюро,

А в приёмной лежали газеты.
Можно было спросить «Фигаро»
У насмешливой Елизаветы.

Элисо…Ждать и ждать дотемна!

Он глядел обреченно и хмуро…
Наконец-то, от гнева красна,
Выходила красавица Шура.

Дидубе

Одни вознесены на гору,
Другим, не равным по судьбе,
Лежать, доверившись надзору,
В не столь почётном Дидубе.

И там и тут найду знакомых,

Конечно, больше их внизу.
Над памятью, в её проломах,
Пролью возможную слезу.

Вглядевшись в кольца алфавита,

Увижу молодость свою
И там, гдё всё плющом увито,
Найду могилу на краю.

В дыму неотданного долга,

Оставив всех, пройду туда,
Где скрылся – до меня задолго —
Тот острослов и тамада.

Всегда пустынно там и голо,

Ещё темнее стал гранит,
Лишь ветра взлёт, как тень Паоло,
Над ним в листве прошелестит.

Но как его тоскливый выстрел

Страны любимейшей распад,
Её успение, убыстрил,
Задев и тех, что рядом спят!

И тишина обетованна,

Где, опускаясь на плиту,
С чуть слышным хрустом лист платана
Прочертит в воздухе черту.

Речь