Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Теперь, когда он в некоторой славе,
Поклонникам поведать я могу,
Как ездил к старой тётке он в Рустави,
Возил ей пахлаву и курагу.

Она давно когда-то передачи

Ему носила в зону восемь лет.
Старухин взгляд язвительно-горячий
Встречал людей, которых нынче нет.

В семнадцать лет статья «недонесенье»,

Вот из чего там всё и проросло.
И ранний сумрак, тускло и осенне
Вливавшийся в домашнее тепло.

Пустырь за домом в жёлтых пятнах дрока

И тупика трамвайного петля,
И лёгкий ветер, дуновеньем рока
Во двор входивший, ветви шевеля.

«Медлительно-плавной, как местная речь…»

Медлительно-плавной, как местная речь,
Дорожкою спустишься к скверу,
Где сможешь на каждой скамейке прилечь,
Уж если ты выпил не в меру.

Но, если покуда стоишь на ногах

И в жилах звенит мукузани,
Пройди к перекрёстку, где ветер и страх
На свет вызывают сказанье.

Здесь юношей кровь пролилась, клокоча…

Но прочь от давнишней печали!
От дома, где память еще горяча,
Как в пыточной ночью кричали.

Вот в русле безводном лихой островок,

Где пили князья и поэты,
И столько нетленных проносится строк,
Омытых стремлением Леты.

Но – дальше над мутной рекой по мосту,

Пустынному в позднюю пору!
И скоро в живую нырнёшь темноту,
Неспешно всходящую в гору.

Ночных чаепитий мелькнёт череда,

И отклик минувшего гулок.
Давно уж всё стало чужим навсегда…
Давай же, сверни в закоулок!

К пекарне, где хлеб для тебя испекут

Минуты за три, иль четыре,
И вечного пламени алый лоскут
Ещё шевелится в тандыре.

«Могла бы медведица, или река…»

Могла бы медведица, или река
Меня унести, затянуть в облака.

То ржавые щели, то зыбь озерца…

Овчарки гремели и ружья жреца.

Я был ненасытен и молод, и груб,

А ты бы писал, отложив ледоруб,

Что был благороден и так даровит.

О, знать бы, что в жизни ещё предстоит!

Что спутники сгинут, враги набегут…

Сходящей лавины мне чудится гуд.

Я вижу коротенький свой некролог.

Но ты пособил и подняться помог.

Я мог бы сорваться в туман под горой,

Иль просто замёрзнуть в одежде сырой.

Всё снова скитаюсь в хевсурских горах,

И выхода нет в этот холод и прах.

Вино

Памяти Мориса и Розиты Поцхишвили

Часовой стоит у входа,
Гроздья давят за стеной,
Запах винного завода
Протекает в жгучий зной.

В людный город по уклонам

Сквозь пьянящую волну
Вдохновлённым и влюблённым
От вина идёшь к вину.

Дань отдать сердечной буре,

Прокатиться кувырком
По густой литературе
Сочинённой под хмельком.

Это юность в свежей славе,

Нежность, дружба, теплота,
Это горечь саперави,
Что повсюду разлита.

Грусть и яркость Пиросмани,

Мукузани, хванчкара,
Ахашени, телиани
И тбилисская жара.

Грузинки