Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Революционные власти на местах пытались с помощью общественного мнения отфильтровывать «настоящих» партизан от всяческих авантюристов и разбойников. Созванный 30 декабря 1919 года ревком Тарсминской волости Томского уезда постановил иметь при волревкоме отряд в 30 партизан, а при сельревкомах – по пять вооруженных партизан, «в партизаны же зачислять только надежных лиц по рекомендациям обществ»[2458]. Но далеко не везде была возможность быстро покончить с партизанской вольницей. Там, где партизанщина была представлена в основном мелкими и немногочисленными отрядами, тоже хватало крови и грабежей. Так, начальник 6‐го района милиции писал из села Гутово 10 января 1920 года главе Новониколаевской уездной милиции Томской губернии, что в Коуракской, Дергоусовской, Гутовской и других волостях действуют партизанские отряды, которые не подчиняются приказам и «творят массу бесчинств»[2459].

В те же дни, 26 января, заведующий Томским губотделом управления П. С. Александров писал в РВС-5, Сибревком и губревком: «Проходящие части 4‐го добровольческого батальона, Седьмого полка Красных Орлов и другие мелкие партизанские отряды чинят насилия [над] населением[,] производят обыски[,] незаконные реквизиции[, подобные] случаи были [в] Вагановской, Борцовской и Каменской волостях. Действия мелких отрядов ликвидировались местными властями. Прошу распоряжения [к] прекращению незакономерных действий». Каменский волостной ревком отмечал, что от всех селений, где стоят части 7‐го полка «Красных орлов», поступают жалобы на самочинные обыски, на реквизиции продуктов и вещей «за расписки без печатей». В селе Мотково «орловцы» забирали себе что хотели со словами «власть наша»[2460].

Командир небольшого партизанского отряда Н. А. Зверев, бывший в 1918 году председателем Берского волисполкома, где налагал контрибуции и, по его словам, «слабил паразитов», а затем с кучкой сторонников присоединившийся к Г. Ф. Рогову (они влились в 10‐й батальон, став «Кавалерийским отрядом налетов Зверева»), смог в конце декабря 1919 года «с остатком отряда» избежать разоружения, постигшего роговцев[2461]. Немедленно прибыв в Берское[2462], он со своей шайкой произвел в этом селе массовые аресты по личным счетам, после чего, по сообщению местного ревкома, отправился в Новониколаевский губревком «c целью добиться от… [них] или Коменданта, а быть может[,] Начальника Гарнизона – полномочий на предоставление ему полной свободы действий, переименовав свой отряд из партизанского в экспедиционный карательный». Ревкому оставалось только жаловаться: «Три дня тому назад нагрянул в Берск Уполномоченный [партизанской] Конт[р]-разведки г[орода] Камня и произвел в 2 часа ночи без ведома Ревкома ночные аресты[,] Которыя[,] кстати сказать[,] ни чем не вызывались, теперь приступил[и] к „работе“ партизан[ы] Зверева, завтра кто[-]нибудь еще и т. д.»[2463]

Аналогичные сведения в первой половине 1920 года поступали из многих западносибирских районов. Так, партизаны из 4‐го запасного батальона Г. Ф. Маликова (из 312‐го полка РККА), следовавшего от Кузнецка к Новониколаевску, в селе Вагановском Щегловского уезда отбирали у населения белье, подушки, шали, ковры, швейные машины, перины, женскую одежду, масло, чай. В том же январе 1920 года в Чилийской волости Томского уезда некий И. Л. Кагаз обложил девятерых хозяев контрибуцией от 3335 до 7 тыс. рублей[2464]. В марте Кольчугинский ревком сообщал, что отряд Маликова, командированный в Новониколаевск на охрану линии железной дороги, самовольно остался на копях Кузбасса, будучи «…дезорганизован анархоголовотяпским элементом… [начинающим] пьянствоват[ь], избиват[ь] арестован[н]ых [в] публичных [местах]»[2465].

В апреле руководитель Новониколаевской (Томской) губЧК С. Л. Пупко, выступая на конференции сибирских чекистов в Омске, упоминал, что в полосе отчуждения железных дорог «шныряют разные партизанские отряды» и это вызывает просьбы со стороны местных властей обеспечить железнодорожникам необходимую охрану[2466]. Таким образом, до весны 1920 года грабительская активность неразоруженных мелких отрядов (а также и тех, что официально стали частями РККА) во многих местах была весьма велика, доставляя большие проблемы как населению, так и властям.

Между тем сибирские партизаны крайне возмущались своим разоружением и имевшимся либеральным, как им казалось, отношением к белым, повсеместно требуя широкого красного террора и решающего участия повстанцев в мероприятиях большевиков. Коммунистические власти Алтайской и других губерний в определенной степени поддерживали партизанскую стихию, будучи не в силах справиться с ней даже после разоружения частей Е. Мамонтова, И. Третьяка, М. Козыря и др., а также усматривая в повстанческом терроре полезную чистку как от прямых представителей колчаковской власти, так и от всех, ей сочувствовавших.