Читаем Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор полностью

И с Кравченко коммунистическая власть ссориться не пожелала, включив его в состав Енисейского губревкома, а летом 1920 года приняв в РКП(б). Однако чекисты сразу принялись чистить партизанские ряды, арестовывая как бывших военнослужащих Белой армии, так и уголовный элемент. Эти меры вкупе с разоружением Енисейской дивизии резко оттолкнули партизан Кравченко от большевиков: на призыв войти в состав запасных полков РККА откликнулось менее тысячи человек[2569]. Енисейское губбюро РКП(б) 27 апреля 1920 года однозначно констатировало, что существование партизанских отрядов, в которых было много «кулацких элементов, шкурников и уголовников», являлось «кратковременным, они не представляли классовой силы, которая была бы нашим и естественным союзником…»[2570]

В Алтайской губернии власти тоже активно вытесняли партизан, вызывая ненависть повстанцев ликвидацией их военных и управленческих структур. На Барнаульском уездном съезде Советов в июне 1920 года глава губревкома В. Аристов заявил: «Созданные здесь во время партизанской войны советские органы не могли быть работоспособными. Пришлось их распускать и создавать новые. Крестьяне иногда выражали недовольство. Ждали прежней Советской власти, а пришла новая – более стройная. Вызвала большое недовольство и реорганизация партизанской армии»[2571].

При всем том характерно снисходительное отношение военно-чекистских властей к преступлениям, совершенным полчищами Кравченко и Каландаришвили, Рогова и Лубкова. Так, в феврале 1920 года частями 27‐й дивизии был разоружен «полк П. К. Лубкова, который творил беззакония и отказывался вливаться в контролируемый властями запасной полк»[2572]. Дело Лубкова слушалось 28 марта Военно-революционным трибуналом 5‐й армии (председатель В. Сорокин, член трибунала – К. Эзерман, заместитель члена трибунала – Олдаковский). Лубкову вменялись в вину: избиение – вместе с 12 отрядниками – подозреваемых в убийстве лубковца в селе Высоком Мало-Песчанской волости Мариинского уезда; убийство одного из крестьян; самочинные аресты и обыски; отказ влиться в запасной полк в Томске – хотя Лубков обещал сделать это, он остался с бойцами в родном селе Святославском Мариинского уезда. Оказавшись в Мариинской тюрьме, Лубков ругал советские власти и говорил, что попал в руки евреев и офицерства, а потому грозил в случае освобождения собрать отряд и «произвести чистку»[2573].

Приговор оказался предельно мягким: подробности расправ и грабежей не заинтересовали судей, так что Лубков получил пять лет принудработ, но за революционные заслуги подсудимого трибунал постановил отложить приговор на полгода и Лубкова немедленно освободить. От себя же военные власти поощрили партизана деньгами как «полуинвалида», и член РВС-5 Б. П. Позерн на следующий день начертал на приговоре: «Дать на лечение пособие из средств РВС в размере 2-месячного оклада по должности комполка – 9600 рублей». Командарм-5 М. С. Матиясевич тоже подписался под этим решением[2574] (кстати, практически такую же сумму за несколько недель до того получил при освобождении из новониколаевской тюрьмы Г. Ф. Рогов).

Гораздо более важную роль красные повстанческие части сыграли в строительстве советских вооруженных сил на востоке Сибири. Партизаны Иркутской губернии в конце января 1920 года были включены в состав Восточно-Сибирской советской армии, которая во второй половине февраля была переформирована в 1‐ю Иркутскую стрелковую дивизию во главе с В. И. Буровым и политкомиссаром А. А. Ширямовым. Партизанские самостоятельные отряды анархиста Н. А. Каландаришвили и Н. А. Бурлова были переброшены в марте, вместе с 1‐й Иркутской дивизией, в Забайкалье на борьбу с Г. М. Семёновым и (несмотря на скорый полный разгром бригады Бурлова) стали основой будущей НРА ДВР[2575].

Отъявленная партизанщина во всех сферах жизни была самой яркой чертой специфики Дальневосточной республики. Согласно информации М. А. Трилиссера, в Благовещенске 30 июля 1920 года анархически настроенные «таежные коммунисты», протестуя против порядков ДВР, «пытались устроить советский переворот путем ареста ответственных работников», после чего часть их «ушла в сопки для борьбы с коммунистами»[2576].

В годовом отчете Наркомата иностранных дел (далее – НКИД), представленном Г. В. Чичериным VIII Всероссийскому съезду Советов в декабре 1920 года, признавалось, что на территории ДВР действуют «не наши Советы и не наша Красная Армия, а местные красные партизаны»[2577]. Исключительную роль партизанских настроений в регионе был вынужден учитывать и Ленин. В ноябре того же года председатель правительства ДВР заверял главу Совнаркома, что продразверстка в ДВР немыслима: «Крестьяне хлеб не дадут без эквивалента. Разверстка вызовет восстание партизан, приведет японцев»[2578]. Вождь, тогда еще абсолютно приверженный идеям военного коммунизма, согласился в случае с ДВР на замену разверстки продналогом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

100 знаменитых сражений
100 знаменитых сражений

Как правило, крупные сражения становились ярчайшими страницами мировой истории. Они воспевались писателями, поэтами, художниками и историками, прославлявшими мужество воинов и хитрость полководцев, восхищавшимися грандиозным размахом баталий… Однако есть и другая сторона. От болезней и голода умирали оставленные кормильцами семьи, мирные жители трудились в поте лица, чтобы обеспечить армию едой, одеждой и боеприпасами, правители бросали свои столицы… История знает немало сражений, которые решали дальнейшую судьбу огромных территорий и целых народов на долгое время вперед. Но было и немало таких, единственным результатом которых было множество погибших, раненых и пленных и выжженная земля. В этой книге описаны 100 сражений, которые считаются некими переломными моментами в истории, или же интересны тем, что явили миру новую военную технику или тактику, или же те, что неразрывно связаны с именами выдающихся полководцев.…А вообще-то следует признать, что истории окрашены в красный цвет, а «романтика» кажется совершенно неуместным словом, когда речь идет о массовых убийствах в сжатые сроки – о «великих сражениях».

Владислав Леонидович Карнацевич

Военная история / Военное дело: прочее
«Смертное поле»
«Смертное поле»

«Смертное поле» — так фронтовики Великой Отечественной называли нейтральную полосу между своими и немецкими окопами, где за каждый клочок земли, перепаханной танками, изрытой минами и снарядами, обильно политой кровью, приходилось платить сотнями, если не тысячами жизней. В годы войны вся Россия стала таким «смертным полем» — к западу от Москвы трудно найти место, не оскверненное смертью: вся наша земля, как и наша Великая Победа, густо замешена на железе и крови…Эта пронзительная книга — исповедь выживших в самой страшной войне от начала времен: танкиста, чудом уцелевшего в мясорубке 1941 года, пехотинца и бронебойщика, артиллериста и зенитчика, разведчика и десантника. От их простых, без надрыва и пафоса, рассказов о фронте, о боях и потерях, о жизни и смерти на передовой — мороз по коже и комок в горле. Это подлинная «окопная правда», так не похожая на штабную, парадную, «генеральскую». Беспощадная правда о кровавой солдатской страде на бесчисленных «смертных полях» войны.

Владимир Николаевич Першанин

Биографии и Мемуары / Военная история / Проза / Военная проза / Документальное
Растоптанная Победа. Против лжи и ревизионизма
Растоптанная Победа. Против лжи и ревизионизма

В современной России память о Победе в Великой Отечественной войне стала последней опорой патриотизма, основой национальной идентичности и народного единства: 9 Мая – тот редкий день, когда мы всё еще ощущаем себя не «населением», а великим народом. Именно поэтому праздник Победы выбрали главной мишенью все враги России – и наследники гитлеровцев, которые сегодня пытаются взять реванш за разгром во Второй Мировой, и их «либеральные» подпевалы. Четверть века назад никому и в страшном сне не могло присниться, что наших солдат-освободителей станут называть убийцами, насильниками и мародерами, что советские захоронения в Восточной Европе окажутся под угрозой, а красную звезду приравняют к свастике. У нас хотят отнять Победу – ославить, оклеветать, втоптать в грязь, – чтобы, лишив памяти и национальной гордости, подтолкнуть российское общество к распаду – потому что народ, не способный защитить собственное прошлое, не может иметь ни достойного настоящего, ни великого будущего.Эта книга дает отпор самым наглым попыткам переписать историю Второй Мировой, превратив героев в преступников, а преступников – в «героев». Это исследование опровергает самые лживые ревизионистские мифы, воздавая должное всем предателям, палачам и гитлеровским прихвостням – от русских коллаборационистов до прибалтийских «лесных братьев» и украинских нацистов.

Александр Дюков , Александр Решидеович Дюков

Военная история / История / Политика / Образование и наука