Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

Он, похоже, и сам понимал, что что-то пошло не так, он резко обернулся и сказал соседу:

— Я к тебе ещё зайду.

Сосед вдруг раскинул руки, как младенец, и сипло заорал во всё горло:

— Я тебе говорю, это не я сам хотел, японцы заставили, они хотели, чтобы я изнасиловал ту девицу, это они меня заставили…

Санитарка наблюдала за происходящим, как смотрят комедийные ролики по телевизору, и с трудом сдерживала улыбку.

Когда ему исполнилось девяносто девять лет, сыграли свадьбу Нинсян. И, как и раньше, на свадьбе все подходили на него поглазеть. Он смотрел из-под полузакрытых век на лужайку, украшенную воздушными шарами, похожими на гроздья винограда. Ему не надо было никого встречать, все и так подходили к нему и умильно улыбались — с таким выражением смотрят на новорождённых младенцев или на панд. Дух смерти стоял между белых столиков на лужайке и хитро улыбался.

Он спокойно смотрел, как Дух смерти вышел к нему из солнечного света и встал между ним и Нинсян, одетой в белое платье.

— Давно мы с тобой не виделись, — искренне заметил он.

— Да уж. — Дух смерти нисколько не изменился. Теперь он выглядел ровесником его сыновей.

И вдруг старик подумал, что лет старости и дряхлости, которые ему пришлось пережить, было даже больше, чем срок жизни многих других.

— Пошли, — спокойно сказал он. — В этот раз пора в дорогу?

— Вот вечно ты так! — рассмеялся Дух. — Ты что, действительно думаешь, что хочешь жить, так и живёшь, а хочешь помереть, так и помрёшь, да и к тому же именно тогда, когда ты этого пожелаешь? Если так, то, может, ты уже и не человек?

— Я тебе так скажу, мне уже не так страшно, как раньше.

— Прими мои поздравления!

Он уже привык к подколкам Духа.

— На этот раз я серьёзно. То есть не то чтобы мне совсем не страшно, но… — Он повёл рукой в воздухе. — Позволь мне пойти с тобой!

— Что, в самом деле решился?

— Да.

— И почему?

— Да раньше всё боялся и боялся, а теперь вот уже устал бояться, теперь и не страшно, уж лучше с тобой пойду.

— Не лукавь. — Дух внимательно посмотрел на него.

Кажется, эту фразу он уже слышал от него.

— Я и не лукавлю.

— Ты вдруг почувствовал, что в сравнении со смертью ты стал больше бояться жизни, так? — В голосе Духа вдруг послышалась грусть, раньше такого не бывало. — Почему ты никогда не говоришь правду?

— Думай что хочешь. — Он и не заметил, что ворчал так только в разговоре со старыми друзьями.

— Дедуля! — донёсся через всю лужайку звонкий голосок Нинсян. — Сфотографируешься с нами?

Свой сотый день рождения он провёл дома в постели. Как-то утром он обнаружил, что не может пошевелиться, и с тех пор инвалидное кресло стало частью его. Движения рук тоже были ограничены, теперь есть он мог только с посторонней помощью. Способность говорить тоже по большей части утратилась, и разговаривал он теперь редко. Если честно, он мог говорить, просто разговоры так утомляют, что лучше уж притвориться, что не можешь, так и другие не сочтут тебя невежливым.

Он сидел в инвалидном кресле и слушал голоса соседей на лестничной площадке за дверью. Крики и ругань перемежались гневными проклятиями старого соседа и лаем испуганной собаки. Он знал, что сосед снова тайком ел собачий корм из миски у входа, и его сын это увидел, и, естественно, хотел отнять. Младший сын старика, выйдя на пенсию, сказал ему:

— Сейчас у меня появилось время, буду за тобой ухаживать.

Седина уже покрывала его виски, и каждый день ему нужно было принимать лекарство от гипертонии.

Старику исполнилось сто четыре года.

Когда Нинсян исполнилось 29 лет, она стала вдовой. Одним дождливым вечером её муж немного выпил, сел за руль и врезался в заграждение на скоростной трассе. Старик видел, как Нинсян молча втащила свой чемодан в квартиру и так же молча стала развешивать одежду в своей бывшей комнате. Про себя он упрекал Духа: «А ты ничего не напутал?»

Каждый день он смотрел телевизор. Если выразиться точнее, это его домашние каждый день выкатывали его кресло к телевизору. И не важно, что показывали — новости, экономические сводки или мыльные оперы, — он внимательно смотрел на экран. Если кто-то вдруг подходил и переключал канал, он смотрел новую передачу, и никогда не капризничал. У него было смутное предчувствие, что на этом квадратном экране он увидит Духа смерти — ведь этот тип может появиться где угодно.

Как-то вечером младший сын и невестка пошли на встречу выпускников. Нинсян, устроившись на диване, каждые несколько минут переключала каналы. Он тихо сидел и не возражал. Ему нравился этот на редкость спокойный летний вечер. В воздухе чувствовалась сырость.

Нинсян вдруг опустила пульт, по телевизору показывали ток-шоу: обсуждались цены на нефть и обстановка на Ближнем Востоке. Не оборачиваясь к нему, вдруг, мрачно улыбнувшись, она сказала: