Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

Когда 14-го числа в 15.30 Юй Лэ вставил ключ в замок, он уже знал, что дома кто-то есть. Оставив ключ в двери, он помчался вниз по лестнице, двое полицейских бросились ему навстречу со второго этажа и схватили его.

Полиция не нашла при нём снятых утром денег. Куда он ещё заезжал по пути от Сунъюаня до Чанчуня? И я, и адвокат говорили с ним на эту тему, однажды Юй Лэ спросил меня, не повлияет ли его признание на приговор. Адвокат честно ответил, что нет, ведь на нём были две загубленные жизни, за что три раза расстрелять — вот это достаточно.

Однако эти деньги кое-кому требовались — у Цянь Цзиньсяна был сорокалетний сын Цянь Вэнь, в прошлом году его как раз выпустили из тюрьмы, он получил известие о смерти отца, так и не успев повидаться с ним. Я сталкивался с ним во время процесса, ему было абсолютно не интересно, кто убил его отца, мучался ли отец перед смертью, его единственной душевной болью был тот самый миллион двести. В начале мая, когда полицейские покинули дом для немых, он и четыре его дружка ворвались ко мне в квартиру, прижали меня к стулу и перевернули дом вверх дном. Я отчётливо помню его крик, полный отчаяния:

— Ройте землю хоть на целый метр, но деньги мне найдите!

Офицеру Ли было наплевать на деньги, в последнее время он препирался с адвокатом отчима из-за готовности признать свою вину. Появились новые улики: утром 14-го числа Юй Лэ звонил со своего мобильника на номер 110.[29] Дежуривший тогда офицер подтвердил, что действительно ответил на звонок, но в трубке молчали. Адвокат хотел разыграть эту карту, он выдвигал в защиту Юй Лэ аргумент, что его первым порывом была явка с повинной, но этому помешало то, что он был немой и не мог чётко описать произошедшее, и это говорит о том, что он явно был готов признать свою вину. Мы с ним это обсуждали, и если бы Юй Лэ отдал деньги, можно было бы избежать смертного приговора.

Как-то во время свидания с отчимом я всё это написал на бумаге и дал ему прочитать. На языке жестов сказал ему:

— Я не хочу, чтобы ты умирал! Я хочу, чтобы ты увидел тот день, когда я превзойду всех. Скажи, где деньги, сначала мы добьёмся отсрочки приговора, ты будешь жить, а потом я тебе гарантирую, я буду изо всех сил зарабатывать деньги и не дам тебе сгнить в тюрьме!

Он обеими руками обхватил себя, пристально посмотрел на меня и ответил:

— Оставь деньги себе, проводи мать в последний путь достойно.

— Не думай обо мне, и о матери моей не думай. Скажи мне, ты же собирался сдаться, звонил по сто десять, но не мог ничего сказать, на второй день снял деньги — жадность взыграла, но сейчас всё им сполна отдашь. Скажи так, тебе говорю, скажи так. Умоляю!

Закусив губу, он отвернулся, а потом показал на пальцах:

— Да, я звонил тогда по телефону, но чтоб сообщить о преступлении, а не сдаться. Я их не убивал, поэтому звонил в полицию. Деньги я тебе отдам; когда меня расстреляют, ты возьмёшь эти деньги и поедешь в самую лучшую страну, в лучший университет и точно сможешь превзойти всех. Я не буду ждать, после смерти я всё равно смогу увидеть, как ты хорошо живёшь. Потому что мой сын будет жить за меня.

Я изо всех сил мотал головой, чуть не разбрызгивая слёзы. Это была самая эгоистичная и ужасная любовь! Я стучал рукой по стеклу и кричал:

— Кто, мать твою, твой сын? Юй Лэ, скажи мне! Кто, мать твою, твой сын?

Это был последний раз, когда я видел Юй Лэ. Он гладил стекло, прерывисто дыша, смотрел на меня. Я ранил его сердце, но он своей смертью мог разрушить мою жизнь. Я смотрел, как капают его слёзы, и чувствовал озноб по всему телу. Я сложил пальцы левой руки в кольцо, выставил средний палец правой руки и прямо перед его носом сделал непристойный жест.

10

Последний раз я встретил Тань Синь пасмурным днём в конце ноября, все думали: вот-вот пойдёт первый снег, который втащит Пекин в зиму. Если бы я знал, что мы с ней расстанемся именно в этот день, то оделся бы покрасивее, или как минимум побрился бы, или сделал новую причёску, чтобы ей не легко было отпустить меня — без тени сожаления.

Я и сам не знал, зачем в тот день пошёл в Академию художеств. Подруги сказали, что телефон Тань Синь не отвечает, она, скорее всего, в библиотеке слушает лекции. Та девушка с нарисованной фотографии, которая нас и познакомила, сказала:

— Ты точно не захочешь туда идти, там — то, что ты, Сюй Цзямин, не хочешь видеть.

Она плохо отозвалась о Тань Синь, но я не стал вдаваться в расспросы, сдержался. Указывая на здание библиотеки, она, казалось, собиралась всё рассказать. Я поспешил остановить её:

— Мой друг тебе звонит? Он вчера говорил, что у тебя красивые фото.