Читаем Красные валеты. Как воспитывали чемпионов полностью

Сон придавливает. И уже теряя сознание, неподвижно-обезмоченный слышу крики. И по воспоминаниям детства догадываюсь, это сыч — низко и отрывисто оповещает ночь о моём сне. И уже во сне бегу по глянцевой текучей воде. Брызги нестерпимо обжигают. Я хочу погасить их — и бросаюсь в воду. И уже весь обжигаюсь. Я выгребаю часто-часто — и растекается блаженное тепло. И уже слышу настойчиво-обволакивающий напор воды. Упрямлюсь, не поддаюсь, вспарываю гладь гребками…

Блажен я: дыхание обновляет силу и кровь. Печное тепло слабнет, жижеет: вольно расходится ночной воздух. В нём близость огромной и грозной реки, остылость избяных запахов: картофельной шелухи, лука, овчины. Древнее дерево стен возвращает запахи былой жизни. Сквозь оцепенение всё время отмечаю смену этих необычных запахов. Что-то шепчу доброте сна.

И так же через сон начинаю понимать, что я сплю. И сплю не в казарме, а шубинском доме. И всё это начинаю понимать от того, что привычного покоя нет. Шум настораживает, но не будит. И даже не шум, а какая-то возня. Вслушиваюсь, не теряя связанности снов: Иванов басок. Что-то втолковывает матери. И уже улавливаю смысл: хочет покурить, а где батина махра, поди, сыщи.

Всё так же, не теряя красок сна, удивляюсь: Иван не курит, я не видел, чтоб смолил с другими. Пошлепывают чёботы. Скрипуче, но осторожно припадает дверь. В сенях звенькает ковш, что подле ведра с водой. Ярко вспыхивает спичечный огонёк в щелях.

Сонным глазом зыркаю на окно. Удивляюсь: безмесячно, а так по-рассветному ясно. По избяному сквозняку из-за двери слойно, душновато и терпко сочится табачный дух.

Я жмурюсь, потягиваюсь: сон очень сладок, улыбаюсь в подушку. Натягиваю одеяло. Струйно, свежо расходится воздух от оконца у моего изголовья. Расслабляюсь в готовности к новым снам, доглядываю старый. И уже засыпаю.

Очевидно, короток мой сон. Возвращают из него шаги под окном: Иван, его покашливание. А из угла, где и в вечор под керосиновый свет был непрогляд, всхлипывающий напев Полины Григорьевны:

— …Помяни, Господи, души ребяток наших. Дай матерям утешения. Пособи найти утешение. Господи, не обойди щедротами детушек наших. Господи, избави мя всякого неведения, забвения, малодушия и несочувствия. Помяни, Господи, яко благ, рабыню Твою, и елико в житии согрешила, прости: никто не безгрешен, токмо Ты, могущий дать покой. Да не в чем токмо согрешить. Всю жисть спину не разгинаем. Звери отдыхают, птицы поют на солнышке: святым духом всякая душа живится, а мы лютой каторгой наказаны. Нешто мы не люди? Прими молитву. Огради святыми своими ангелами. Господи милостивый, коли маемся несправедливо, избави, защити. Не по-Христову, не по-смиренному молю — грешна, но уйми зло. Господи, к тебе обращаюсь, научи, в чём воля Твоя. Научи творити волю Твою, яко Ты есть Бог, яко у Тебя источник живота и дай разумение понять свет, и узреть его правдою глаз. Прояви милость Твою, ведущим Тя. Вразуми злых. Одари и надели нас силой. Обещали жисть. Сколь обещают — дети стали старыми, и уж дети наших детей подрастают. Так и будем отдавать силу, молчать на зло и бедовать под обещанное?..

Я трезвею. Сна нет.

Правда жизни и её расхождение с принятой, условной правдой — вот источник понимания всего. Несоответствие реальной жизни с условной, назначенной в правду, — отсюда тревоги, сомнения, боль. Следовать реальной жизни, противиться выдуманной правде, — значит, идти против всех, а я хочу быть со всеми, я хочу жить. Я не буду, не хочу быть меченым, изгоем, прόклятым родными и друзьями.

Пусть солнечность дней, доброта дней. Хочу слышать музыку, смех, похвалы… Да, быть в согласии со всеми, прозревать и узнавать со всеми…

Я обрастаю новый сном. Я безмятежен. Инстинкты стерегут моё будущее. Следовать им — и я буду нужен, и я — со всеми!

Во сне я вижу, сколько лбов носят метки. Как ловко руки наносят метки! Вмиг обожжён! И уже вся толпа взирает на меченых. И скоро смерть им!..

Сколько же этих рук, колдующих метками! А лица спрятаны, нет у них лиц…

И в забытье сна я трусливо кричу:

— Я со всеми! Я, как все!..

Продал себя страху.

И солнце ласкает меня. Не мечен! Не мечен!

Жить — и без боли, в счастье, уюте дней, в согласии с правдой всех…


* * *

Я представляю небо за потолком и крышей в полусгнившей дранке — россыпь по-летнему не ярких, но в тоже время ясных звёзд. Их не ослабевает даже светлая ночь начала мая. Уже снова вздрёмывая, я думаю: «Вот бы узнать тайну, кто заводит часы всех жизней?»…


* * *

Рыхлим воду. Уключины в гнёздах разболтаны. Лодка продвигается неуклюже, нехотя. Валёк весла жирно заполирован ладонями, елозит, когда натаскиваешь на себя.

— Сейчас вверх километра на два, — улыбчиво, неторопливо поясняет Иван, — а уж оттуда поперечь Волги. — Он рукой рубит воздух. — Несёт знатно, а у бережков — слабина, грести подсобней. — Иван не румян, как обычно, однако, бел и свеж лицом, вроде и не пил вчера и нынче, когда чуть свет навещал председателя, о котором после сказал с безнадёжностью:

— Дыра в глотке.

Очевидно, эта дыра не единственная, поскольку сахар убавился вдвое.

Перейти на страницу:

Все книги серии Советский век

Москва ельцинская. Хроники президентского правления
Москва ельцинская. Хроники президентского правления

Правление Бориса Ельцина — одна из самых необычных страниц нашего прошлого. Он — человек, который во имя стремления к личной власти и из-за личной мести Горбачеву сознательно пошел на разрушение Советского Союза. Независимость России от других советских республик не сделала ее граждан счастливыми, зато породила национальную рознь, бандитизм с ошеломляющим размахом, цинизм и презрение к простым рабочим людям. Их богатые выскочки стали презрительно называть «совками». Ельцин, много пьющий оппортунист, вверг большинство жителей своей страны в пучину нищеты. В это же время верхушка власти невероятно обогатилась. Президент — человек, который ограбил целое поколение, на десятилетия понизил срок продолжительности жизни российского гражданина. Человек, который начал свою популистскую карьеру с борьбы против мелких хищений, потом руководил страной в эру такой коррупции и бандитизма, каких не случалось еще в истории.Но эта книга не биография Ельцина, а хроника нашей жизни последнего десятилетия XX века.

Михаил Иванович Вострышев

Публицистика / История / Образование и наука
Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)
Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

В истории советской национальной политики в УССР период с 1925 по 1928 гг. занимает особое место: именно тогда произошел переход от так называемой «украинизации по декрету» к практической украинизации. Эти три непростых года тесно связаны с именем возглавлявшего тогда республиканскую парторганизацию Лазаря Моисеевича Кагановича. Нового назначенца в Харькове встретили настороженно — молодой верный соратник И.В. Сталина, в отличие от своего предшественника Э.И. Квиринга, сразу проявил себя как сторонник активного проведения украинизации.Данная книга расскажет читателям о бурных событиях тех лет, о многочисленных дискуссиях по поводу форм, методов, объемов украинизации, о спорах республиканских руководителей между собой и с западноукраинскими коммунистами, о реакции населения Советской Украины на происходившие изменения.

Елена Юрьевна Борисёнок

Документальная литература

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука