Красный браслет

Еще некоторое время они толклись на пятачке, заглядывали в супермаркет, выходящий одним крылом на бар, опрашивали киоскершу и продавщицу питьевой воды. Однако никто больше не видел или не запомнил перепуганного пацана и пожилую женщину. В конце концов Владимир, окончательно освоившийся с ролью старшего в компании, распорядился идти по домам и отдыхать. Но Таня, морща лоб и кусая губы, возразила брату:

– Нет, Еж, сперва надо выяснить, почему не отвечает Викин папа. И что с нашей Викой. У меня какое-то дурное предчувствие.

Глянув на сестру, Володя потемнел лицом и принялся снова терзать телефон.

Глава 8 Особенная болезнь

Редкому не сиделось в палате. Прошли уже сутки после операции, его несколько раз водили в смотровую, и по лицам докторов он сделал вывод, что все идет как нужно. Глаз под повязкой не беспокоил, и Эдуард искренне не понимал, зачем и дальше держать его в отделении. Он страстно мечтал выйти на свободу и разобраться, что происходит: вчера вечером Элла так странно с ним разговаривала, словно что-то скрывала. Да и в целом это место его тяготило, особенно больно было видеть снующих по коридорам санитаров – среди них больше не было Василия.

Но седой профессор на вопрос, когда можно выписываться, сделал вид, что не понимает его английского, медсестры просто отмахивались. Удрученный, Редкий проигнорировал обед и поплелся в Городок в надежде найти там совсем новое местечко, не навевающее воспоминаний.

Городок жил своей обычной жизнью, по улочкам чинно прогуливались пациенты, забегали перекусить и отдышаться сотрудники. Эдик шел и шел, пока не уперся в стену с нарисованной горой – он даже удивился, настолько убедительной была иллюзия. Свернул налево, побрел по гравийной дорожке между стеной и розовыми кустами. Сюда они с Эллой почему-то никогда не доходили.

Вышел на спортивную площадку со всем необходимым для отличной разминки. За площадкой находился бассейн в форме кляксы, футбольное поле, а еще дальше – площадь, маленькая и круглая, мощенная булыжником. Вывески кафе и магазинов были здесь на французском, но от уже привычного Редкому английского мирка это место отличалось разве что тем, что у каждого кафе и магазинчика обязательно стояли столики, стулья, скамьи, даже винтажные кресла. Многие были заняты, люди тут, казалось, сидят годами в странном оцепенении и с улыбками на расслабленных лицах. Эдуард опустился на один из стульев и постарался отключить все мысли. Неслышно подскочившему официанту заказал мороженое и сок, получил все это на расписном деревянном подносе.

Дребезжащий звук вывел его из сонного оцепенения: что-то металлическое двигалось неспешно по мощеной мостовой. Эдик открыл глаз, повернул голову – и дернулся от неожиданности всем телом, да так, что сбил поднос со стола.

Пока шустрый официант, сорвав с плеча полотенце, промокал его больничные штаны, Редкий не отрывал взгляда от молодой круглолицей женщины в белоснежном медицинском кителе, в низко надвинутом белоснежном колпаке, из-под которого выбивались короткие пушистые кудряшки. Она толкала перед собой по рельсам, проложенным в булыжном покрытии, блестящую инвалидную коляску, в которой сидела Инна Котенок.

Теперь Инну сложно было спутать с сестрой-близняшкой. Она выглядела полной и отечной, сказался малоподвижный образ жизни. Лицо округлилось, а вот глаза запали, взгляд ничего не выражал, голова в цветастой косынке уныло моталась между специальными держателями. Ноги были закрыты мохнатым пледом.

У сопровождающей докторши был вздернутый нос, круглые яркие бирюзовые глаза и над ними – смешные брови треугольничками, такие же пушистые, как и волосы. Губы, казалось, улыбались помимо воли хозяйки, хотя в целом выражение лица было задумчивым, сосредоточенным, словно в уме она перебирала по пунктам важнейшие дела.

Отодвинув официанта, Редкий ступил навстречу женщине, почти загородил ей дорогу, заговорил сбивчиво:

– Простите, но куда вы ее? Это моя знакомая. Я знал, что она где-то здесь, но прежде не видел. Все ведь в порядке?

Круглолицая остановилась, глянула с интересом, даже голову на одно плечо склонила. Ответила с легким, каким-то щекочущим акцентом:

– Да, с ней все в порядке, не переживайте, прошу пана. Я лечащий врач Инны и стараюсь гулять с ней, когда только имею возможность. Ей это полезно и нравится.

– Она же не понимает ничего, – пробормотал он жалостливо, скосив глаз на пустое лицо девушки.

– Что же с того? Младенцы тоже не понимают, но любят прогулки.

– Я понял. Помочь вам?

– Ну если вам этого хочется.

Женщина шагнула в сторону, и Эдик взялся за спинку коляски. Немного толкнул – она катилась как по маслу.

– Я знал Инну еще школьницей, – сказал он на ходу. Женщина слегка замешкалась, потом подстроилась к его шагу, пошла рядом. – А сестру ее знаю и сейчас, мы общаемся. Скажите, есть надежда?

Он не мог знать, что вчера тот же вопрос задал другой женщине его друг, после недавних событий – возможно, бывший.