Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Со многими политическими и общественными деятелями у нас скоро завязались личные дружеские отношения. Среди них Константин Пяте — человек большого ума и личного обаяния. Я так ясно вижу его сейчас, его высокий лоб в ореоле седых, лёгких как пух волос, умные голубые глаза, доброжелательную улыбку. Раскольников часто говорил мне, что вести переговоры с Пятсом (он вскоре сделался президентом Республики, после изменения Конституции) было очень приятно. Его ум, широта политического горизонта, желание найти общий язык с собеседником, чтобы избежать ненужных осложнений и обострений, делало из него крупного государственного деятеля. Он очень ценил Раскольникова и был с ним в прекрасных личных отношениях.

Яан Тыниссон, одно время глава государства, — высокий, худой человек с твёрдыми политическими и моральными принципами, либерал, враг коммунизма. Но и он, особенно его жена, всегда выражали по отношению к нам самую искреннюю доброжелательность, выходившую за пределы простой дипломатической любезности. Август Рей, социалист, бывший петербургский адвокат, одно время министр иностранных дел, культурный и образованный человек. Его жена Тереза Рей, высокая полная блондинка, обладала хорошим сопрано и однажды даже выступила в роли Травиаты в Таллинской опере. По этому случаю я одолжила ей мой роскошный страусовый веер, подаренный мне Федей. Александр Ойнас, тоже социалист, тоже министр разных ведомств. У нас с ним и его женой, известной социалисткой Астрой Ойнас, была дружба. Вместе с А. Ойнасом мы совершили наше первое путешествие по Эстонии. На машине с шофёром Новожиловым, бравым комсомольцем, мы отправились в Гунгенбург, известный ещё в дореволюционной России морской курорт на финском заливе. Там, у моря, в чудесном сосновом лесу, мы провели три прекрасных дня. Там же, не помню как, мы познакомились с поэтом Игорем Северяниным.

Множество его стихов я знала наизусть. В школе одно время мы увлекались его поэзией. Оскар подарил мне несколько книжек Северянина: „За струнной изгородью лиры“, „Ананасы в шампанском“, „Поэзы“. В нашей суровой юности его поэзы были совершенно неуместны. Однако мы повторяли:

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж.
Королева играла в башне замка Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил её паж…

Действительно, было „гротескно“ представить себе комсомолок в красных платках, повторяющих эти „красивости“. Но, вероятно, „Ананасы в шампанском“, „Мороженое из сирени“ и прочее были в какой-то мере бессознательным желанием смягчить суровость нашей жизни. Скоро это увлечение прошло. И я с интересом смотрела теперь на бывшего „Короля поэтов“. Это был высокий, аскетического типа человек, державшийся с большим достоинством. Он был женат на эстонке и жил в Эстонии. Игорь Северянин перевёл много стихов эстонских поэтов на русский язык. Видимо, не случайно в Тарту, в театре Вайнемуйне, была поставлена драма Раскольникова „Робеспьер“».

И хотя молодая жена Раскольникова с волшебным именем Муза и успела забыть сцену своего знакомства с поэтом эгофутуристом Игорем Северяниным в Эстонии, он воспоминания об этом непродолжительном визите к нему полпреда СССР с его женой сохранил в своей памяти надолго. Двенадцать лет живя вне своего родного отечества, Игорь Васильевич был искренне рад этому случайно выпавшему на его долю подарку судьбы. Вот, как ему запомнился этот неожиданный и неповторимый день, изложенный им самим на бумаге:

«Лето 1930 года в Тойле. Солнечный полдень. Жена со знакомой барышней, гостящей у нас, гуляют в парке. Не любя солнца и жары, сижу дома в одиночестве, перечитывая Лескова. На закате собираюсь, по обыкновению ловить рыбу. Окна нашей квартиры выходят в сад. У калитки (слышу, но не вижу) останавливается автомобиль. Скрипит калитка. Шаги по дорожке. В дверях — они распахнуты — высокого роста блондин в сером костюме.

— Разрешите войти?

— Пожалуйста.

Представляется. Известный эстонский государственный и общественный деятель.

— Я, собственно, не по своей инициативе. В автомобиле мой приятель полпред Раскольников с женой. Мы едем из Таллинна в Нарва-Йыезу. По дороге заехали к вам: они хотят с вами познакомиться. Но вы — эмигрант или беженец, я не знаю. Поэтому разрешите узнать, как вы смотрите на это знакомство? Удобно ли оно для вас?

— Прежде всего, я не эмигрант и не беженец. Я просто дачник. С 1918 года. В 1921 году принял эстонское гражданство. Всегда был вне политики. Рад каждому, кто рад мне. Передайте, прошу вас.

Спутник полпреда направился к автомобилю. Я остался ждать. Скоро все трое приблизились к крыльцу. Очень элегантная и миловидная молодая женщина с улыбкой, давшей мне понять, что творчество моё было ей знакомо и ранее сегодняшнего дня, протянула мне руку. Улыбкой такого же порядка приветствовал меня её муж. Сели.

— Не могли себе отказать в удовольствии заехать к вам.