Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

В «Новом Востоке» уже объявлено, что в очередном номере появятся две моих статьи. Придётся срочно начать их изготовление. И когда ты увидишь милейшего Павловича, то сообщи ему, что с ближайшей почтой из Кабула он в самом деле получит давно обещанные статьи. Как-то тебе путешествовалось от Кандагара до Герата? Ставлю вопрос в прошедшем времени, применяясь к твоему чтению, хотя сейчас, когда я пишу это письмо, ты ещё не выехала из Кандагара.

Вчера, едва лишь я вернулся в Кабул, меня уже посетило итальянское посольство в полном составе. Конечно, мне был задан ряд неизменных вопросов о деталях твоей поездки и о твоём здоровье. Скоро уходит почта, и мне нужно кончать. Прости малосодержательность и бездарность этого письма…

Крепко целует тебя твой Фед. Фед

28 апреля 1923. Кабул, Афганистан.

Дорогая Ларисочка!..

Вероятно, сегодня или завтра вернется из Кандагара автомобиль, в котором надеюсь найти твои следы, хотя бы в форме воздушно-поцелуйных писем. Крепко обнимаю тебя, моя родная!

Твой Фед. Фед

Лариса Рейснер — Фёдору Раскольникову

Май 1923. Герат.

Мушенька, когда мы простились с тобой в Кандагаре, я не знала ещё, какой тяжестью ляжет на сердце эта разлука. Ты снишься мне каждую ночь. Вчера приснился с нашим неродившимся малышом на руках. И так было больно, проснувшись, убедиться в том, что это лишь сон. До скрипа зубов хочу тебя видеть возле себя, мыши, всегда, ласкать тебя — нам нельзя расставаться. С нетерпением буду ждать в Москве…

Спасибо тебе за всё: за твою верную любовь, за чудный Восток, за эти последние звёздные ночи под небом 1001 ночи. Буду тебя выцарапывать всеми силами из песков. Не удастся ускорить твоё возвращение — вернусь в Кабул, это решено.

От Кандагара до Герата ехала верхом, дорога ужасная, лошадь тряская, я порядочно растряслась. Если бы и была беременна, не довезла бы ребёночка. Дорогой обдумывала планы своих изданий на первое время в Москве, одно из них — сборник статей разных авторов по Афганистану, включая себя, Игоря и тебя, если ты вдохновишься, как обещал в Кандагаре, писать об Афганистане и вышлешь написанное мне — немедленно…

Мушка, где же ты? Я тебя не слышу, не чувствую через эти пространства. Ты как-то оборвался. Двух лет — как не бывало вовсе. Целую твои глаза.

Жду. Твоя половинка Л. Раскольникова.

Фёдор Раскольников — Ларисе Рейснер

29 мая 1923. Кабул, Афганистан.

Дорогая Ларисочка!

В последнюю минуту оказалось, что на помощь тебе и Льву Давыдовичу по вытягиванию меня из безнадёжной дыры Афганистана поспешил наш старый друг лорд Керзон оф Редльстон. Я имею твёрдую уверенность, что совместными усилиями Вам втроём удастся, наконец, выдрать меня из Кабульского ущелья. Трогательно, что Керзон, помнящий твоего мужа по Энзели, ещё до сих пор не забыл его, несмотря на огромную перегруженность работой.

В нашей тихой заводи полный штиль…

Я написал большую статью для «Нового Востока»: «Россия и Афганистан». Если твоя идея об издании сборника по Афганистану не утопия, навеянная тебе прозрачным Кандагаром, то можешь использовать мою статью вдоль и поперёк. Однако, кроме советско-партийных издательств, я нигде печататься не намерен. Самое главное — скорей издавай свои книжки. По крайней мере, выпусти «Письма с фронта».

Крепко целую тебя, пушинка.

Ещё пока твой, скрытый за расстоянием Эф. Эф.

16 июня 1923. Кабул, Афганистан.

Дорогая Лерхен!

Только на днях получил твоё письмо из Чильдухтерана. Из телеграммы знаю, что ты уже в Москве. С нетерпением жду известий, в особенности по глубоко волнующему меня вопросу о дне отъезда из кабульской дыры. Что за злой рок преследует меня? Целый ряд друзей, начиная от Троцкого, хлопочет о моём возвращении из Афганистана, окончательно ставшего для меня местом ссылки — по крайней мере, по психологическим ощущениям, — а «воз и ныне там». Даже после твоего приезда не чувствуется «движения вод».

Конечно, Керзон оказал мне медвежью услугу. Своими неуместными хлопотами о моём отозвании, о чём его никто не просил, он только задержал меня ещё на несколько месяцев. Но я полагаю, что через некоторое время всё забудется, и тогда я потихоньку смогу выбраться из этого проклятого горного мешка…

На днях, 20 июня, я переезжаю в Пагман. Министерство всё уже там. Недавно я начал чтение курса лекций по истории партии и на Пагман возлагаю большие надежды, что там, в тиши уединения, мне удастся оформить мои идеи в виде книжки по истории РКП. Смешно сказать, но до сих пор, кроме устарелых брошюр Лядова и Батурина да меньшевистской апологии Мартова, по этому вопросу ничего не имеется. Ведь нельзя же всерьёз принимать беглый, наспех написанный очерк Бубнова. А между тем, во всех партшколах история РКП является обязательным предметом. И, наконец, для каждого члена партии необходимо знание истории своей организации. В Пагмане предполагаю закончить и воспоминания о 1917 годе. Как видишь, планы большие.