Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

В январе 1923 года Раскольниковы жили уже в Джелалабаде, недалеко от границы с Индией, где много зим подряд, спасаясь от суровых кабульских холодов, проводил эмир Афганистана Хабибулла-хан, отец Амануллы-хана. «Мы в раю. Ведь январь, а в этой чаше из сахарных гор — розы, кипарисы, мимозы, которые не сегодня-завтра брызнут золотом, перец, — всё, что прекрасно и никогда не теряет листьев, — снова писала Лариса домой своим родителям. — Конечно, Джелалабад — не Афганистан, а Индия. Настоящий колониальный городок с белыми, как снег, домами, садами, полными апельсинов и роз, прямыми улицами, обожжёнными кипарисами и нищим населением, ненавидящим англичан. Этот последний месяц под небом Афганистана хочу жить радостно и в цвету, как всё вокруг меня. Ходим с ф[едей] часами и не можем надышаться, пьяные этой неестественной, упоительной вечной весной. Вот он, сон человечества, „дикой Индии сады“. Но странно: в Кабуле писала очень много — а здесь не могу. Лежит масса черновиков — но, вероятно, нужен север, чтобы все эти экзотические негативы проявились…

Если сейчас, когда Афганистан] фактически воюет с Англией, когда на границе хлещет кровь племён и ни на кого, кроме нас, эмир не надеется, когда все поставлено на карту, когда рабочая Россия не смеет отказать в помощи племенам, сто лет истребляемым, сто лет осаждённым, — если мы этот момент пропустим, здесь больше нечего делать».

Из того же Джелалабада Лариса Михайловна пишет письмо своему давнему другу Мише Кириллову, который был отпущен поступать в театральную студию Всеволода Мейерхольда:

«…Пишу из Джелалабада. Этот последний месяц буду жить так, чтобы всю жизнь помнить Восток, Кречета, пальмовые рощи и эти ясные, бездумные минуты, когда человек счастлив оттого, что бьют фонтаны, ветер пахнет левкоями, ещё молодость, ну, сказать — красота, и всё, что в ней есть святого, бездумного и творческого. Боги жили в таких садах и были добры и блаженны. Я хожу и молюсь цветущим деревьям…»

* * *

По мере того, как отношения между двумя соседними странами налаживались и жизнь советской дипломатической миссии в Кабуле всё более и более приобретала рутинный характер, в семье Раскольниковых стал назревать кризис. Два незаурядных энергичных человека, Фёдор Раскольников и Лариса Рейснер, не могли существовать в условиях размеренного быта и покоя. Как только исчезло ощущение новизны в восприятии восточной экзотики, и ослаб накал дипломатических баталий, ими овладела скука и тоска по Родине. Особенно тяжело переживала оторванность от активной общественно-политической деятельности Лариса Рейснер. Энергия, кипевшая в ней и толкавшая её подчас на безумные поступки, искала выхода. Не спасали даже занятия литературой, на которые прежде не хватало времени. Размеренное течение жизни и убаюкивающий покой Востока вызывали раздражение и досаду. Всё это стало тяготить Ларису, да и Раскольников тоже стал её сильно раздражать, особенно после случившегося у неё выкидыша.

Они всей душой начали стремиться домой, но Москва на их просьбы не отвечала.

Понимая состояние жены и считая задачи, поставленные перед ним правительством, уже выполненными, Фёдор Раскольников обратился в Наркоминдел с просьбой отозвать его из Афганистана. Поскольку наркомат не торопился с ответом, они с Ларисой направили несколько писем Троцкому, рассчитывая на его содействие. Однако на этот раз Троцкий не смог им помочь. Распоряжение о смене полномочного представителя в Афганистане по разным причинам постоянно откладывалось.

* * *

В марте 1923 года, когда у Ларисы окончательно иссякло терпение и она послала из Афганистана в Москву известие о том, что она для выездов хочет (или даже уже купила) себе слона, лопнули нервы у руководства НКВД, и тогда оно разрешило ей вернуться в Россию. Официально она писала, что ей это нужно для того, чтобы похлопотать о переводе Раскольникова из Афганистана в Россию, на самом же деле — чтобы начать свою жизнь заново, без него. Если бы в Афганистане рядом с ней находился не Раскольников, а Гумилёв… Если бы у неё родился ребёнок… Если бы она была по-настоящему влюблена в своего мужа… А она его просто бросила, как надоевшую и ставшую ей больше ненужной вещь.

«Нет ничего бессмысленнее дипломатического корпуса при старинном восточном дворе, — произнесла однажды Лариса. — Ничего бессмысленнее и экзотичнее».

Хотя, расставаясь с Афганистаном, она сказала напоследок: «Эти два года. Ну, по-честному, положа руку на сердце. Вместо дико-выпирающего наверх мещанства [нэпа], я видела Восток, верблюдов, средние века, гаремную дичь, танцы племён, зори на вечных снегах, вьюги цветения и вьюги снежные. Бесконечное богатство. Я знаю, отсвет этих лет будет жив всю жизнь, взойдёт ещё многими урожаями. Я о них — не жалею».

* * *