«Красный стул» (СИ)

Средний палец легко проник во влажное лоно, неспешно продвигаясь внутри. Гермиона скользнула ладонями по плечам, сдавливая кожу так, словно пытаясь удержаться. Вкус миндаля на языке противоречиво смешивался с ароматом чёрной смородины, который просто невозможно смыть. Когда второй палец скользнул внутрь, она несдержанно простонала. Этого было недостаточно. Теодор громко сглотнул скопившуюся слюну, когда внутренние стенки сжались сильнее. Ноющая эрекция, упёрлась ей в бедро, нетерпеливо подергиваясь.

Он чувствовал, как твердеет сосок под левой ладонью, пока он очерчивает пальцами изгибы её груди. Влажность в помещении превысила все мыслимые пределы. Он извлёк пальцы, закинув её правую ногу себе на бедро. Языком проложив дорожку от ключиц к подбородку, Нотт завладел её губами. Даже когда Гермиона была абсолютно обнажённой и извивалась под его пальцами, ему было мало. Совершенно нездоровая и болезненная жадность проникала в лёгкие вместе с кислородом. Левая рука сместилась с груди на спину, зарываясь в волосы.

— Ты должна смотреть мне в глаза, — оттянув её голову назад, Теодор выпрямился. — Я хочу видеть.

Её губы слегка приоткрылись, и она судорожно сглотнула воздух, когда головка члена упёрлась в её промежность. Скользнув правой рукой от бедра к талии, он сдавил кожу сильнее, когда проник внутрь. Грейнджер изо всех сил пыталась не закрывать глаза, но чем глубже Теодор проникал, тем хуже ей это давалось. Каждая фрикция отдавалась звоном в висках, а её негромкие протяжные стоны и дрожащие губы вводили тело в исступление. Каждый нерв в теле сгорал, не прося пощады. Нотт чувствовал немую мольбу во взгляде и её тяжелом дыхании, но не собирался увеличивать темп. Он запоминал, как изгибается её стан и как в карих радужках отражаются десятки эмоций, сменяя друг друга. Она нетерпеливо подалась вперед, попытавшись ускорить проникновение.

— Даже не думай, — его шёпот звучал тяжело и сдавленно. — Я хочу, чтобы ты чувствовала, что со мной сделала. — Теодор склонился ближе, непроизвольно бросив взгляд на её губы. — Чтобы ты запомнила каждое мгновение, — словно в подтверждение своих слов, он замедлился ещё. — Чтобы сходила с ума и не могла освободиться.

Он готов был истязать её тело, несмотря на жалобные стоны и рассыпающуюся на куски реальность. Это хлипкое балансирование на самом краю бездны казалось ему уже привычным. Болезненные пульсации сменились на неспешное обволакивающее удовольствие. Оно обвивалось лентами вокруг костей, пронизывало сосуды и мышцы, разъедало сухожилия.

Каждое размеренное движение бёдер неумолимо отдавалось в груди блаженством. Гермиона вскрикнула, когда член в очередной раз заполнил её до основания. Стенки лона завибрировали, нещадно сдавливая чувствительную плоть внутри. Её губы судорожно приоткрылись в беззвучном крике, оповещая о том, что больше нет никакого смысла сдерживаться. Теодору хватило всего нескольких толчков, чтобы её экстаз сплёлся с его собственным.

И, может быть, у него есть не только одна ночь? Может быть, у него намного больше времени, чем ему казалось?

========== Глава 23: Пусть всё горит ==========

Ещё не разомкнув глаза, Теодор ощутил лёгкое покалывание в мышцах. Память моментально подкинула картины минувшего вечера: влажные, долгие поцелуи, сплетение тел и пробирающие до костей стоны. Непроизвольная улыбка наползла на губы, но сменилась замешательством через мгновение. На кончиках пальцев не ощущалось ничего, кроме ткани. Что-то треснуло под рёбрами, оставляя его в абсолютной тишине. Нотт прикусил губу, пытаясь найти в себе силы, чтобы открыть глаза. На соседней подушке лежал белый сложенный вдвое лист. Улыбка вернулась на лицо, но уже совершенно другая. Он знал, что в очередной раз обманывает сам себя. Он не мог ожидать другого исхода, но глупо надеялся на чудо.

Где-то в глубине души Нотт всё ещё хотел, чтобы внутри записки было что-то из разряда: «Не хотела будить. Завтрак на столе. Постараюсь освободиться с работы пораньше». Но прекрасно понимал, что ничего подобного там нет. Он машинально поднялся с постели, надев штаны, и вышел из комнаты, прихватив с собой лист. Звенящая тишина отражалась от стен, резонируя с внутренним состоянием. Пустой коридор показался бесконечно длинным, пока Теодор направлялся в её спальню. Нехотя толкнув дверь кончиками пальцев, он сжал челюсть. Смятая постель и пустые шкафы. На часах было около шести утра, а это значит, Гермиона почти не спала и покинула его постель, как только он уснул.

По рёбрам прошлась волна сдавливающих спазмов. Теодор был готов к диалогу о Поллуксе, к признанию в убийстве, к тому, что может не проснуться, но не к этому. Обычно женщины стремились задержаться в его постели, а не тихо сбежать, прихватив все свои вещи. С этой ведьмой всё работало не так, как нужно. Чтобы понять её логику, ему был необходим личный консилиум, по меньшей мере, из пятидесяти человек. Однако теперь Нотт был уверен, что ещё раз её не увидит. У неё была возможность сделать всё что угодно, но Гермиона просто ушла. Лист в руке начал жечь пальцы.