Краткая история Англии и другие произведения 1914 – 1917

Породнившись с Сеймурами, одна из представительниц которых родила ему сына, Генрих передал страну могущественной семье, правившей исключительно при помощи грабежа. Противоестественная трагедия – казнь одного из Сеймуров его собственным братом[343] – произошла в годы, когда король-ребенок был бессилен вмешаться в события. Хотя оставшийся в живых Сеймур и носил титул лорда-протектора, ему и самому было бы затруднительно сказать, что же он способен защитить – уж точно не собственную семью. Вряд ли будет неверным предположить, что все человеческое оставалось тогда без защиты от алчности подобных защитников-людоедов.

Мы говорили об ограблении и запустении монастырей, но случилось так, что опустевшей оказалась вся старая цивилизация. Законники, лакеи и ростовщики, наихудшие из этих счастливцев, разграбили искусство и экономику Средних веков как воры, разорившие их храмы. Их имена (до тех пор, пока они не начали имена менять) превратились в имена великих герцогов и маркизов наших дней. Но если мы посмотрим глубже в нашу историю, то, возможно, обнаружим, что самый фундаментальный акт разрушения имел место тогда, когда вооруженные люди Сеймуров и ему подобных перешли от грабежа монастырей к грабежу гильдий. Средневековые профсоюзы были раздавлены, в их здания ворвались солдаты, а их капитал захватила новая знать.

Простота, с которой это произошло, обычно объясняется (весьма правдоподобно) тем, что гильдии, как и все остальное в те времена, явно находились не в лучшей форме. Все познается в сравнении – возможно, правда и то, что Цезарь чувствовал себя не очень хорошо утром Мартовских ид[344]. Но сказать, что гильдии самостоятельно пришли в упадок, – это то же самое, что сказать, будто Цезарь мирно испустил дух от совершенно естественных причин прямо у ног статуи Помпея.

XII. Испания и раскол наций

Революция, выросшая из того, что называют Ренессансом, и завершившаяся в некоторых странах тем, что называется Реформацией, ввела во внутреннюю политику Англии одно радикальное новшество – уничтожение организаций бедных. Разумеется, она примечательна не только этим, но подобная деятельность оказалось наиболее практичной. Именно это новшество лежит в основании всех нынешних проблем, связанных с капиталом и трудом.

Какое внимание этому очевидному обстоятельству уделяют теологические теории нашего времени, зависит от широты их взглядов. Но ни одна из партий, если она принимает эти факты, не может отрицать: то же самое время и то же самое настроение, которые ввергли страну в религиозный раскол, привели к вопиющему беззаконию богатых. Полагаю, ярые протестанты скажут, что протестантизм сам по себе был не главной идеей Реформации, а лишь ее прикрытием. Точно так же как упертые католики скажут, что протестантизм сам по себе был не грехом, а скорее карой.

Наиболее решительная и бесстыдная часть этого процесса была завершена лишь к концу XVIII века, когда протестантизм уже переродился в скептицизм. Кстати, именно на этой метаморфозе основывается парадокс, согласно которому пуританство оказалось ширмой для язычества. Процесс начался с неодолимой тяги к благородству Ренессанса, а закончился в клубе «Адский огонь»[345]. Так или иначе, но первым установлением Реформации стала новая и беспрецедентно могущественная аристократия – последовательно уничтожалось все, что могло быть прямо или косвенно использовано во вред этой аристократии.

Названное обстоятельство стало содержанием всей последующей истории нашей страны.

Следующее важное изменение коснулось значения трона. Короля понемногу оттерли локтями придворные, сгрудившиеся в ожидании обогащения, подобно толпе перед дверями магазина, где обещана рождественская распродажа. Король остался в задних рядах охотников за богатством и уже ничего не мог с этим поделать. Следующее царствование, начавшееся вслед за хаосом времен Эдуарда VI, доказывает это весьма показательно.

Мария Тюдор, дочь разведенной королевы Екатерины, в популярной истории имеет дурную репутацию. Однако исследование народных предрассудков полезнее ученой софистики. Ее недоброжелатели, говоря о ее личных чертах, как правило, ошибаются, но, говоря о результатах, к которым привело ее царствование, они правы. В личном отношении она была хорошей женщиной – убежденной, честной, очень впечатлительной. Но то, что королевой она оказалась плохой, не подлежит сомнению. Плохой во многих отношениях, но в первую очередь в отношении того, о чем она ратовала больше всего. Справедливо утверждение, что она с огненной энергией боролась с лозунгом «папству – нет», но добилась обратного – она испепелила папство. Сфокусировав свой фанатизм в определенном месте, пусть и на короткое время, она осталась в народной памяти ослепительным раскаленным пятном.