Краткая история Австралии

Посетившие Мельбурн в конце 1850-х годов англичане были поражены, увидев во время утренней прогулки газету у каждой двери. Газеты расширяли процесс добровольного объединения людей далеко за пределы общественного собрания и устных выступлений. Газеты использовали технические достижения: международный телеграф, механизированный печатный станок, дешевую бумагу на основе целлюлозы и быструю, регулярную доставку, дававшие возможность охватить массовую аудиторию. Газеты и сами представляли собой товар и позволяли покупателям и продавцам выходить на рынок, который больше не ограничивался конкретным местом. Они не только сообщали о событиях, но и комментировали их, мобилизуя публику в качестве политической силы, и формировали читателя как независимую личность.

Сила прессы была бесспорной: не один премьер Виктории представлял кандидатуры министров на утверждение Дэвида Сайма, владельца контрольного пакета акций мельбурнской газеты «Эйдж» (Age). Некоторые считали журналистику четвертой ветвью власти, и поскольку в колониях не было ни церковных, ни светских лордов, то австралийские газеты могли претендовать на самое высокое положение в обществе. Даже этого Сайму было мало: бывший кальвинист, готовившийся стать священником, он проявлял строгость в области морали в отношении любых аспектов колониальной жизни. «На какую же высокую трибуну каждый день поднимается издатель, — с гордостью писала «Эйдж», — перед аудиторией в пятьдесят тысяч человек, которые слышат его голос». Открытый сторонник отделения церкви от государства, сторонник земельной реформы и протекционизма, Сайм был сторонником самых либеральных взглядов, однако другие владельцы газет с аналогичными нонконформистскими связями, оказывали помержку тем планам материального и нравственного прогресса, что соответствовали интересам демократии для имущих. Джон Фэрфакс, владелец «Сидней морнинг геральд» (Sydney Moming Gerald), был дьяконом, а его лучший редактор Джон Вест — священником в конгрегационалистской церкви. С этой же церковью был связан и основатель газеты «Адвертайзер» (Advertiser) в Аделаиде.

Колонии отмечали результаты своего движения вперед строительством зданий и других сооружений, но также и улучшением бытовых условий, достижениями и годовщинами. В 1888 г. Сидней отметил столетие прибытия Первого флота праздничной неделей. Состоялись демонстрация и банкет, где на сидевших за столом высокопоставленных лиц с портретов смотрели Уэнтуорт и Макартур. В городе был открыт памятник королеве Виктории, а на болотистой территории к югу от города разбит Парк столетия. Наборы из хлеба, сыра, мяса, овощей и табака раздавались бедным, но не аборигенам. «Стоит ли напоминать им, что мы их ограбили?» — таков был сардонический ответ Генри Паркеса на предложение устроить раздачу для коренных жителей. Сам Паркес хотел воздвигнуть в новом парке пантеон для захоронения почетных представителей нации и собрания реликвий европейской и аборигенной Австралии, но его идею постигла такая же участь, что и выдвинутое ранее Уильямом Уэнтуортом предложение о введении в колониях сословия пэров. «Мы не достигли в нашей национальной жизни того уровня, чтобы у нас было достаточно героев», — заметил один радикально настроенный критик.

Паркес также предлагал переименовать Новый Южный Уэльс в Австралию, но и это предложение стало объектом насмешек: кто-то из Виктории даже предложил название «Конвиктория» (Convictoria)⁹ как более уместное. Колония Виктория в том же году ответила проведением Выставки столетия — самым грандиозным и дорогостоящим из мероприятий по рекламе колоний, организованным по образцу лондонской Всемирной выставки 1851 г. Два миллиона посетителей осмотрели павильоны, где были выставлены все мыслимые виды продукции наряду с произведениями декоративного и прикладного искусства. Была написана кантата, повествовавшая об истории становления колоний как о движении от грубого варварства к городскому великолепию.

Где диких псов одних был слышен вой,

Где смуглый зверобой едва ступал ногой,

Теперь богатства мира пред тобой.

Там, где рябило от змеиной пестроты,

Корону шпилей чудо-города увидишь ты.

Что это, как не воплощение мечты?¹⁰

Такие жизнеутверждающие сопоставления прошлого и настоящего были обычным приемом для колониальных авторов. Звучавшие в год 100-летия и в период, когда тщеславие колоний достигло высшей точки, нотки сомнения — свидетельство замечательного предвидения.

Глава 6. Национальное переустройство (1889–1913)