Краткая история Франции

После убийства Марата Комитет общей безопасности заработал с еще большим усердием. На гильотину отправился генерал Кюстин, вскоре за ним последовал герцог де Бирон; в Вандею выслали войска, чтобы прекратить там гражданскую войну ценой почти 25 000 жизней; и, наконец, было решено судить саму королеву. После казни короля королевскую семью перевезли в замок Консьержери на острове Сите. Значительную часть дворца Меровингов последние четыреста лет использовали в качестве тюрьмы; кишевший крысами и сильно вонявший мочой, он был намного страшнее Тампля. Королева вынужденно делила камеру с надзирательницей и двумя жандармами, которые, по словам графа Ферзена, «не отходили от нее, даже когда ей приходилось справлять нужду». Особенно тяжело она переживала тот факт, что ее разделили с сыном, которого, как она прекрасно осознавала, ей больше не доведется увидеть.

Суд над ней, как и над королем, был формальностью. Марию-Антуанетту признали виновной по разным обвинениям и приговорили к смертной казни. Согласно газете Moniteur Universel, «выслушав приговор, она вышла из зала суда, не сказав больше ни слова судьям и публике, на лице королевы не отразилось никаких чувств». Следующим утром, 16 октября, ее остригли. Без посторонней помощи она взобралась на позорный стул в повозке. Поднимаясь по ступенькам на эшафот, Мария-Антуанетта споткнулась и случайно наступила на ногу палачу. «Monsieur, je vous demande pardon, – сказала она, – je ne l’ai pas fait exprès» («Извините, месье, я не нарочно»). Это были последние слова королевы.

К этому времени революция начала пожирать собственных детей. Еще до конца октября лишился головы двадцать один человек из числа ведущих жирондистов; в ноябре за ними последовали бывший герцог Орлеанский Филипп Эгалите (который попросил только об отсрочке казни на двадцать четыре часа, чтобы в последний раз насладиться хорошей едой) и мадам Ролан. Даже несчастную, беспомощную мадам Дюбарри, в слезах молившую о пощаде, казнили 8 декабря. Всю осень и зиму продолжался террор. В Париже казнили 3000 человек, в провинциях – 14 000. Многие обвинения граничили с абсурдом. Например, в Общем списке осужденных читаем: «Генриетта Франсуаза де Марбёф… осуждена за надежды на приход австрийских и прусских войск», «Франсуа Бертран… осужден за поставку защитникам страны кислого вина, вредного для здоровья», «Мари Анжелика Плезан, швея из Дуэ, осуждена за крики, что она аристократка и “ее не волнует народ”». Все они были «приговорены к смертной казни в Париже, приговор приведен в исполнение в тот же день».

Уже ввели новый календарь, Первый год Республики начался в день упразднения монархии – 22 сентября 1792 г. Детали этого дела были отданы в руки несколько нелепого, неудавшегося актера Филиппа Фабра, предпочитавшего имя Фабр д’Эглантин и лорнет, страшно раздражавший Робеспьера. Именно Фабр выдвинул идею разделить год на двенадцать равных месяцев, а оставшиеся на конец года пять дней назвать sans-culottides (санкюлотидами) и сделать праздничными. Месяцы предлагалось делить на три декады и переименовать в соответствии с сезонами: вандемьер (Vendémiaire), брюмер (Brumaire) и фример (Frimaire) для осени; нивоз (Nivôse), плювиоз (Pluviôse) и вантоз (Ventôse) для зимы; жерминаль (Germinal), флореаль (Floréal) и прериаль (Prairial) для весны; мессидор (Messidor), термидор (Thermidor) и фрюктидор (Fructidor) для лета[134]. Это предложение взбесило работающее население, которое теперь оказалось перед лицом десятидневной недели, и глубоко шокировало духовенство, многие священники отказались признавать новый священный день отдохновения.

Кроме того, у них было достаточно собственных проблем. Революционная кампания против христианства неуклонно набирала темп. Распятия, изваяния Девы Марии и святых разбивались на куски (а иной раз даже заменялись бюстами Марата), службы запрещались, по всей стране массово переименовывались города и деревни, улицы и площади, в столице в соборе Парижской Богоматери и Сен-Сюльписе провели Большие празднества Разума – потому что, как говорил Дантон, «люди будут праздновать там, где воскурят фимиам Верховному Существу, хозяину Природы; потому что мы никогда не намеревались разрушить религию, чтобы ее место занял атеизм».