Краткая история Японии

Окажись континентальный поход успешным, Хидэёси приобрел бы на материке репутацию, сопоставимую с той, которую уже имел в Японии, и, возможно, это положило бы начало полноценным торговым отношениям с Кореей и Китаем, которые ранее решительно прервали всю законную коммерцию с Японией. Но этим планам не суждено было осуществиться, поскольку Хидэёси не смог в должной мере почувствовать разницу между войной на родине и войной за ее пределами. Когда он и другие даймё сражались друг с другом, какой бы ожесточенной ни была эта борьба, все они оставались японцами и наследниками общей политической традиции. Это означало, что так или иначе они могли добиться урегулирования своих разногласий под эгидой монарха. В Корее же и Китае японцы столкнулись с противодействием других народов, обладающих национальной волей к сопротивлению, поэтому когда Хидэёси, следуя своей обычной тактике, продемонстрировал силу, а затем стал ждать полезных переговоров, он их не дождался. Пришлось выбирать между завоеванием Китая, для которого у японцев в то время было недостаточно сил, и позорным отступлением.

Отношение Тоётоми Хидэёси к христианству проливает свет на характер этого необыкновенного человека, сыгравшего ключевую роль в объединении страны, и мотивы, которыми он руководствовался, однако некоторые западные авторы ошибочно преувеличивают роль, которую их цивилизация сыграла в японской истории раннего Нового времени. Поначалу Хидэёси, вслед за Нобунагой, относился к новой религии терпимо. Хотя вокруг него всегда хватало людей, испытывавших предубеждение к христианству, среди его вассалов и близких были и те, кто принял новую веру. Летом 1587 года на обратном пути в Киото после завоевания Сацумы Хидэёси посетил иезуитов в их крепости на севере Кюсю и вел себя дружелюбно. Но вскоре он подписал указ, в котором осуждал иезуитов за притеснение тех, кто исповедовал буддизм и синтоизм, а также за снисходительное отношение к работорговцам. Следующим указом всем иноземным священникам предписывалось в течение 20 дней покинуть Японию.

Вердикт об изгнании, несмотря на всю его строгость, не был исполнен надлежащим образом. Иезуиты, не сумевшие дать убедительный ответ на обвинения, выдвинутые против них Хидэёси, сделали вид, что уехали в Макао, однако большинство из них продолжали жить в окрестностях Нагасаки (там у них была значительная поддержка местного населения), правда в укрытиях. Находясь на положении полубеженцев, они тихо обращали тех, кого считали язычниками, в свою веру. Власти, со своей стороны, казалось, были готовы закрыть на это глаза – судя по тому, что ни одного японского новообращенного за это время не наказали, хотя Хидэёси, вероятно, знал, что иезуиты Кюсю ему не подчинились. Несколько иностранных священников оставались практически у него на пороге – в Киото, в том числе престарелый отец Органтино, которого Хидэёси любил и уважал. После 1587 года отношения между миссионерами и японскими властями уже не были такими безмятежными, как раньше, но этот период можно охарактеризовать как бдительное перемирие, продлившееся до следующей бури, разразившейся в 1597-м. В начале этого года Хидэёси приказал подвергнуть пыткам и казнить 26 христиан в Киото. Возглавляли их семеро испанских францисканцев, которые незаконно въехали в Японию и продолжали открыто проповедовать свою веру в Киото и Осаке, несмотря на запреты Хидэёси, чем вызывали немалое раздражение у иезуитов, более осмотрительных. Теперь преследование христиан было более суровым, чем десять лет назад, и привело к случаям мученичества, но на фоне религиозных конфликтов в Европе и позднее в самой Японии осталось незначительным эпизодом. И снова после первоначальной вспышки гнева Хидэёси вернулся к снисходительной политике по отношению к миссионерам и 300 000 японских новообращенных.