Краткая история Японии

Чем объясняются внезапные перемены в его отношении к христианству? Как глава государства Хидэёси был целиком поглощен вопросами сохранения внутреннего мира, внешних завоеваний и правопреемства. Именно с точки зрения этих проблем ученые должны стремиться понять его, помня при этом, что одновременно он являлся единоличным правителем, постоянно нуждающимся в утверждении своей власти. Указ о высылке 1587 года с самого начала вполне мог быть всего лишь строгим предупреждением. Недавно одержав победу над могущественным родом Симадзу на юге Кюсю, он, возможно, был неприятно удивлен, увидев, какую силу обрело христианство в северных провинциях острова. Обращенных насчитывалось сотни тысяч, среди них были даже даймё, а иезуиты фактически управляли важным портом Нагасаки – новая религия в этих местах оказалась намного более влиятельной, чем в столице. По сути, все это напоминало ситуацию с монастырями синсю, против которых боролся Нобунага. Чтобы предотвратить обострение, необходимо было, очевидно, резко ограничить любую подозрительную, с точки зрения Хидэёси, миссионерскую деятельность. Это и произошло в 1587 году, а в 1590-м он взял на себя управление Нагасаки. При этом тайко приходилось соблюдать осторожность – если бы антихристианская политика зашла слишком далеко, мог возникнуть риск разрыва важных торговых связей с Макао.

Схожие обстоятельства, несомненно, привели и к гонениям христиан в 1597 году. Испанцы, да и японцы тоже, в течение некоторого времени уже пытались разрушить португальскую монополию на внешнюю торговлю и наладить регулярные связи между Японией и Филиппинами. Японцы, однако, знали, что как военный противник Испания для них намного более опасна, чем Португалия, и в отношении властей в Маниле Хидэёси проводил типичную, наполовину устрашающую и наполовину примирительную, политику. Ситуация внезапно обострилась после его встречи с капитаном испанского галеона, севшего на мель около острова Сикоку. Корабль «Сан-Фелипе» вез ценный груз – золото, которое Хидэёси посчитал нужным конфисковать. Испанский капитан отказался отдать груз, а один из его товарищей, как говорят, неосторожно заявил, что военная мощь Испании несокрушима благодаря духовной поддержке католической веры. Возможно, именно тогда Хидэёси решил показать губернатору в Маниле и королю в Мадриде, что в Японии законом является только его слово. Несчастные францисканцы и еще более несчастные японские новообращенные, погибшие вместе с ними, были, очевидно, лишь разменной монетой в достижении этой цели, поскольку монахи попали в страну тайком, не как священники, а как члены посольства из Манилы. Разумеется, Хидэёси был взбешен историей с «Сан-Фелипе» и отзывался о случившемся следующим образом:

В моем государстве полно предателей, и их число увеличивается каждый день. Я объявил вне закона иностранных отцов церкви, но из сострадания к возрасту и немощи некоторых из них позволил тем, кто уже прибыл, остаться в Японии; я закрыл глаза на присутствие и нескольких других, потому что считал их тихими и неспособными на злые умыслы, а они оказались змеями, которых я пригрел на груди… Я беспокоюсь не о себе – до тех пор, пока во мне еще есть дыхание жизни, я готов противостоять всем земным силам, бросающим мне вызов. Но, возможно, мне придется оставить империю ребенку, и как он сможет поддержать себя против стольких противников, внутренних и внешних, если я не буду неустанно заботиться о будущем? [109]

Замки, дворцы и декоративное искусство в период Момояма

Архитектура и искусство в период Момояма (1586–1615 годы) предвосхищали возникновение секуляризованного общества. Политика объединения, которую проводили Нобунага и Хидэёси, серьезно подорвала власть буддийских школ, и без того значительно ослабленных исчезновением системы сёэнов. Духовенство больше не имело собственности и военной силы, чтобы на равных конкурировать с другими правящими группами. Более того, утрата политической независимости буддийских общин сопровождалась ослаблением их культурного влияния. Объединители государства открыто и щедро демонстрировали свою власть, но строить предпочитали не храмы, а замки и дворцы.