Краткая история Индии

Темп реформ значительно ускорился в период с 1828 по 1835 год, когда генерал-губернатором стал Уильям Бентинк (1774–1839). Прапрадед Елизаветы II был убежден в том, что британцы в Индии несут великое бремя морального долга. Вершиной его задач было искоренение сати – обряда, когда вдова должна принести себя в жертву на погребальном костре умершего мужа, часто даже против ее собственной воли. Эта практика, впервые возникшая в эпоху Гуптов, применялась среди раджпутов и в Бенгалии, где в радиусе 50 километров от Калькутты за период 1803–1804 годов было зафиксировано более трехсот сати. Бытовало мнение, что «к ритуалам и предрассудкам в индийской религии следует относиться со всей возможной снисходительностью», но обряд сати выходил из ряда вон. За время правления лорда Минто (1751–1814), который стал генерал-губернатором в 1807 году, колониальные власти стали контролировать проведение этого обряда, на котором теперь должен присутствовать полицейский чиновник, который обязан был удостовериться в отсутствии принуждения, а также в том, что вдове не менее 16 лет и она не беременна. Преемник Минто, лорд Гастингс (не имевший отношения к Уоррену Гастингсу), объявил сати преступлением против человечности, но считал, что запрет этого обряда опасен и может вызвать волнения в армии. Бентинк разрывался между «спасением сотен невинных жертв от жестокой и преждевременной смерти» и «опасениями за безопасность Британской империи». Приняв решение в пользу запрета этого обряда, он пояснял, что Британия достаточно сильна, чтобы выдержать любой вызов ее правлению, а землевладельцы-заминдары поддержат его действия. В 1829 году законы о запрете сати вышли в Бенгалии, а вскоре после этого – в Бомбее и Мадрасе.

Эти законы поддержали индусские реформаторы, такие как Рам Мохан Рой (1772–1833), приводивший в пример случаи, когда вдову силой возводили на погребальный костер родственники, желавшие унаследовать ее имущество, или когда вдова пыталась сбежать, но ее ловили, возвращали к родственникам и насильно сжигали. Рам Мохан Рой, кроме родного бенгальского, бегло говорил на английском, арабском, персидском, иврите, греческом, латинском и санскрите, он боролся за права женщин и лоббировал законы, ограничивавшие плату, которую землевладелец мог требовать с крестьянина. Хотя сам был брахманом, он критиковал кастовую систему, которую считал причиной, по которой индийцам недостает единства. Рой провел три года в Англии, удивляясь всему, что ему встретилось, в том числе философу Джереми Бентаму, который звал Роя на заседания палаты общин.

Рам Мохан Рой, прозванный отцом современной Индии, стал первым образованным индийцем, выступившим за освобождение страны конституционным путем

Подобные Рою элиты составляли ничтожное меньшинство. В начале 1800-х годов индийское общество все еще основывалось на крестьянстве, более 70 % населения было занято в сельском хозяйстве. Средняя продолжительность жизни составляла около двадцати шести лет. Но в период, последовавший за распадом империи Великих Моголов, меняется и наше историческое видение Индии. Традиционная характеристика XVIII века в Индии как эпохи распада, хаоса, алчности и насилия опровергается современными исследователями, указывающими на экономический рост, урбанизацию и коммерциализацию, особенно в динамично развивающихся северных областях. Индийские семьи были меньше европейских, в основном из-за женского инфантицида, высокой детской смертности и детских браков, которые часто приводили к раннему вдовству. Перепись 1822 года в таких городах, как Калькутта, Дакка и Аллахабад, показала средний состав домовладения от 3,5 до 4,1 человека. В Англии в то же время аналогичный показатель составлял 4,75. Однако бедственное положение женщины в Индии начала XIX века никогда сомнению не подвергалось. Как сетовал бенгальский общественный активист Ишвар Чандра Видьясагар: «В обществе, где у мужчин нет ни жалости, ни веры, ни чувства справедливости, ни чувства добра и зла, где мерой достоинства считается способность доминировать, а веруют только в превосходство, женщине лучше вовсе не рождаться».

Цивилизаторский порыв Бентинка добрался до сферы образования, где развернулись дебаты между ориенталистами, ратовавшими за традиционное обучение на таких классических языках, как санскрит и персидский, и англицистами, которые хотели внедрить западные стандарты обучения на английском языке. Последние утверждали, что если студенты желают изучать «Бхагавадгиту», то они из английского перевода почерпнут столько же, сколько из оригинального санскритского текста. Раздел мнений проходил не только по национальному принципу. Среди тех, кто поддерживал англицистов, оказался Рой, уверенный, что современное обучение «является ключом к сокровищнице научной и демократической мысли современного Запада».