Краткая история Лондона

Неудачная попытка распланировать послевоенное восстановление города от бомбежек повлекла за собой слабость дальнейших попыток контролировать рост Лондона. Застройщики стали наглее, не заботились о том, какой ущерб они причиняют городской среде, а градостроители пожали плечами и еще некоторое время притворялись, что воплощают план Аберкромби. С каждым новым Барбиканом, «Хилтоном» и «Центр-Пойнтом» можно было предъявить все меньше аргументов против следующего подобного комплекса. Каждый снос группы прочных старых зданий оправдывал следующие. Первые лондонские площади – Ганновер-сквер, Гровнер-сквер, Беркли-сквер, Портман-сквер – как ансамбли отдельных таунхаусов больше не существовали. Они превратились просто в строительные площадки, такие же, как любые другие.

В одном случае согласованные действия удалось предпринять, хотя опять-таки заслуги ни лондонской администрации, ни центрального правительства в этом не было. Столица со дней Диккенса оставалась «туманным Лондоном». Город и туман стали неразрывной парой до такой степени, что смог вошел в плоть и кровь Лондона. Туристы, можно сказать, ждали его. В 1952 году жутковатым образом повторилось «Великое зловоние» 1858 года. Из-за неблагоприятных погодных условий город погрузился в самый плотный «гороховый суп» (как лондонцы называли смог) на памяти старожилов. Туман был такой плотный, что проникал в здания. Пришлось даже отменить спектакли в театрах Вест-Энда: зрители не видели сцены. Было объявлено, что от смога безвременно скончались 8000 человек.

Рядовой член парламента Джеральд Набарро подал частный законопроект о чистом воздухе, направленный на контроль угольных выбросов в столице. Невероятно, но правительство под давлением угольного лобби воспротивилось принятию закона, как когда-то противилось очистке Темзы. Результатом стала упорная общественная кампания, и в 1956 году наконец билль с поправками был принят. Начался медленный переход Лондона на бездымное топливо; в 1968 году на уголь был наложен полный запрет, и «гороховый суп» ушел в прошлое. Впрочем, его место в воздухе столицы вскоре заняли другие, не столь хорошо видимые загрязнения.

22. «Свингующий город». 1960–1970

Столица вседозволенности

1960-е годы стали своего рода золотым веком лондонской истории – десятилетием, когда столица, как считается, вышла из эры послевоенного застоя на просторы «свингующей» современности. В 1960 году в ходе разбирательства, получившего широкую огласку, суд в Лондоне признал незаконным государственный запрет на продажу романа Дэвида Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей» как непристойного, хотя из-под прилавка его давно продавали. Тривиальное само по себе постановление стало сигналом к всплеску либерализации, охватившей как социальную, так и культурную сферу, и дало начало «обществу вседозволенности», как называли его и сторонники, и противники. Менялся образ Лондона в целом.

Годом позже были введены контрацептивы в виде таблеток, поначалу продававшиеся «только по рецептам и только замужним». В 1964 году, когда после 13 лет господства тори было избрано лейбористское правительство, Британия получила самого радикального министра внутренних дел за все послевоенные годы – Роя Дженкинса. Не прошло и года, как были отменены смертная казнь и телесные наказания. В 1967 году Великобритания присоединилась к небольшой тогда группе стран, в основном скандинавских, выведших из уголовной сферы гомосексуальные половые акты. Стали разрешены аборты вплоть до 28-й недели беременности. В 1969 году был дозволен развод при условии, что супруги два года не живут вместе. Пришел конец театральной цензуре, за которую отвечал лорд-камергер.

Хотя в большинстве случаев реформа была пока частичной, ее влияние на открытое, гибкое общество столицы было мгновенным. Гей-пабы и уличные театры процветали. Почти не было выходных, в которые не проходили бы те или иные демонстрации или марши. В 1967 году обнаженные актеры в мюзикле «Волосы» стали сенсацией. В Лондон из Ливерпуля приехали участники группы Beatles; их первый хит, Love Me Do, появился в 1962 году. Битломания охватила весь мир. Представители субкультуры «модов» в кашемировых костюмах вели стилевые войны (а иногда и реальные драки) с рокерами в коже. Американцы, которым я в то время показывал Лондон, удивлялись коротким юбкам девушек и однополым парам, державшимся за руки на улице.