Краткая история пьянства от каменного века до наших дней

Чтобы открыть джинную лавку, не требовалось практически ничего. Ну, кроме джина. Для этого нужно было обратиться к кому-нибудь из крупных перегонщиков (на солодовую винокурню) и купить галлон-другой спирта-сырца. Его несли домой и перегоняли по второму разу. Это важно, поскольку в результате джин становился гораздо крепче современного. Единого мнения у исследователей нет, но примерная крепость составляла около 80 градусов, то есть вдвое выше нынешней. При повторной перегонке можно было подмешать что-нибудь в спирт для вкуса. Главным образом можжевельник (но, как мы еще увидим, случалось обходиться и без него), а к нему — на что фантазии хватит. Чтобы позабористее. Популярностью пользовался скипидар, а еще серная кислота. Не самые полезные для здоровья добавки. Но это неважно. Теперь вы торгуете джином.

Джинная лавка обычно представляла собой небольшую каморку в бедняцком доме. И ничего более. По свидетельству журнала London Magazine, в бедных кварталах «его продают почти в каждом доме, где только найдется свободный закуток, — часто в подвалах, иногда на чердаке». Это не преувеличение. По некоторым подсчетам, в Сент-Джайлсе (чуть южнее того места, где сейчас располагается Британский музей) джином торговали в каждом пятом помещении. Туда битком набивалась немытая беднота и глушила спиртное, а потом окрестности глохли от ее пьяного храпа.

Если же вам неохота лезть на чердак или в подвал, джином можно разжиться и на улице. Где угодно. У кого угодно.

Нынешняя чернь жить не может без милого ее сердцу лекарства, настоянного на безделье, — женевы, безотказного противоядия от бережливости и умеренности, которое при многократном приеме притупляет боль трезвого рассуждения и как рукой снимает мучительные мысли о нехватке самого насущного. Торгуют им в толпе по таким случаям самые гнусные представители обоих полов, но чаще всего это люди опустившиеся, бездарно растратившие свои лучшие годы. Вот один старый неряха в полусгнившем парике — вжался в угол и каждому проходящему мимо предлагает тяпнуть. А вот другой, в обносках, затесался с корзиной позвякивающих бутылок туда, где толпа пореже, и дерет глотку, расхваливая товар. А вон там вдалеке виднеется макушка третьего — этот сунулся на самую стремнину и знай себе торгует, лавируя в беспорядочном потоке [речь идет о лодочнике на Темзе. — М. Ф.]. Еще чуть выше дряхлая старуха похрапывает над запасами утешительного пойла, которые в два счета распродаст забулдыгам ее хамка-дочь в солдатской шинели. Из членораздельных звуков с той стороны доносится только брань и сквернословие, пересыпанные проклятиями, — так общаются и меж собой, и с окружающими, ничуть не заботясь о том, чтобы сменить тон.

Как много выпивали за раз? Несколько пинт. Вы наверняка решите, что этого быть не может. Как я упоминал выше, крепость джина доходила до восьмидесяти градусов — если пить его пинтами, недолго и на тот свет отправиться. Отправлялись. Количество скоропостижных смертей в джинных лавках поражает и удручает. В 1741 году неким лондонцам в Ньюингтон-Грин, на окраине, перетекавшей в сельскую местность, повстречался батрак. Потехи ради они уговорили его «для забавы, как они это назвали, выпить три или четыре пинты джина, выплачивая ему по шиллингу за каждую пинту, но, едва осилив последнюю, он упал замертво». Этот пример радует своей особой символичностью. Отчасти потому, что вот он, пресловутый деревенский чурбан, который, не успев податься в Лондон, упился джином до смерти. И отчасти потому, что откуда он мог знать? Крестьяне привыкли хлебать пинтами эль, причем в любое время суток, в том числе за завтраком. Почему бы и эту новомодную штуку не пить так же?

Нам с вами ответ очевиден. Но у нас преимущество — культура потребления крепкого спиртного, которая сложилась за три сотни лет. Новый наркотик опасен не сам по себе, а потому, что еще не выработались культурные нормы его употребления. Не исключено, что когда-нибудь в далеком будущем мы окультурим и крэк-кокаин и любому будет известно с пеленок, что крэк курят только по четвергам за вечерним чаем, и только один крошечный кристаллик за раз. Только представьте: бабушка заботливо разжигает трубочку сама, чтобы не прерывать вашу увлекательную беседу с приходским священником, который как раз пускает по кругу тарелку с оладьями. Крэк всегда закусывают оладьями.

Но пока мы так не делаем. И джин триста лет назад пили не так, как мы сегодня. Хотя и не обязательно пинтами. Обычно хватало четвертинки — то есть четверти пинты, и ту при желании можно было разбавить. Тем не менее любого нашего современника тогдашние дозы свалили бы с ног.

Пьянство становилось неконтролируемым, и это сильно пугало тех, кому полагалось держать общество под контролем, — то есть правящий класс. У некоего Уильяма Берда был чудесный дом в Кенсингтоне. И служанка по имени Джейн Эндрюс. В один прекрасный мартовский день 1736 года Уильям уехал по делам, оставив дом на Джейн. Будучи девушкой ответственной, Джейн