Краткая история цифровизации

Поиск основной движущей силы нашего мышления вообще был основным направлением науки того времени.

Пока Буль сидит за своей алгеброй, английский хирург Альфред Сми, исследователь нервной системы и человеческого мозга, издает книгу, где целая глава посвящена законам мышления. Эти законы он тоже называет биологической алгеброй.

Тем не менее булева логика поначалу долгое время оставалась в тени: ее никто не заметил, кроме нескольких математиков. Возможно, дело было в подчеркнутой скромности самого Буля или в том, что он преподавал в университете на юге Ирландии, – в любом случае он стал неизвестным солдатом в истории вычислительной техники. Любой программист сегодня знаком с булевыми операторами, однако мало кто знает хотя бы что-то о жизни их изобретателя. На его надгробии лишь одна скупая запись: «Джордж Буль, скончался 8 декабря 1864 г.» В его смерти есть что-то трагическое: однажды по дороге домой профессор Буль попал под холодный ливень, а его супруга, следуя тогдашним представлениям о природном врачевании, решила лечить подобное подобным и облила мужа ледяной водой. В результате такой терапии у Буля развился отек легких, и вскоре он скончался. Так базовая формула компьютерной эры осталась в неизвестности, как и ее создатель.

Много лет назад, когда я впервые увидел эту формулу, она поразила меня как гром среди ясного неба. Почему? Да потому что она переворачивает привычные представления о мире с ног на голову. Первым в ней бросается в глаза то, что она описывает не равновесие, а структурную асимметрию мироустройства. При этом такая асимметрия вполне знакома нам, хотя и кажется чуждой: мы же знаем, что все, что было оцифровано, может быть воспроизведено бессчетное количество раз. Если же применить эту формулу к себе самому, то сразу начинаешь ощущать ее беспощадность, ведь она выражает мысль, которую каждый всегда гнал от себя: я – всего лишь один из многих, я образую популяцию, мое существование необязательно. В этот момент нас настигает болезненное осознание и когнитивный диссонанс: смутные подозрения реализовались, потому что мы-то знаем, что человеческое тело – не цифровая сущность, и его нельзя просто так взять и воспроизвести. Однако именно в этом и состоит фокус – булева формула дарит любой заурядной вещи возможность бесконечного существования. Это формула-обманка, подражающая природе, почти идеальная машина, которая, как и все успешные машины до нее, будет преобразовывать мир по своему образу и подобию. Я уже говорил, что булев закон поразил меня как гром среди ясного неба, но за этим последовало изумление: я ждал, что грозовая туча разразится ливнем, но не услышал ничего, кроме звенящей тишины. Дело в том, что мне так до сих пор и не удалось встретить хоть кого-нибудь, кто находит булеву логику естественной или хотя бы понятной. Наверное, именно поэтому люди пишут книги и утверждают в них, что могут точно определить момент начала какой-то истории. Как, например, понять фильм, если включаешь телевизор только в момент основной развязки?

Тем не менее булева алгебра все-таки смогла проложить себе дорогу, пусть и через третьи руки, в чужой трактовке и с множественными изменениями, в первую очередь благодаря Готтлобу Фреге – архетипическому философу, фанату чистоты и обсессивному педанту.

Если у Фреге и есть враги, то это язык, который он считает недостаточно точным и ясным. Чтобы вытравить из коварного языка всю двусмысленность и размытость, Фреге решительно берется за его переделку в точный инструмент, функционирующий столь же безотказно и эффективно, как законы математики. Его умозаключения безупречны, что дает ему право называть себя философом, смотрящим на мир сверху сквозь микроскоп – в отличие от обычных людей, которые ограничены собственным кругозором. Историки науки хвалят Фреге за то, что своей большой терминологической чисткой он совершил революцию в логике и философии. Именно Фреге считается основоположником философии языка и создателем формальных языков, и именно на него ссылаются такие мыслители, как Карнап, Рассел и Витгенштейн. От идей Фреге рукой подать до информатики и компьютерных наук, поэтому его часто представляют как гения, открывшего дверь в цифровую эру, забывая при этом одну важную деталь: логика, на которой основана вся его теория, позаимствована у Буля (это подметил еще современник великого немца Чарльз Сандерс Пирс, который с досадой писал, что постулаты Фреге в лучшем случае представляют собой «переписанные» труды Буля).

Воровство действительно является общепринятой научной практикой, если соблюдены три условия: воровать только у лучших, указывать их имена и не искажать сворованное. Фреге трудно упрекнуть в несоблюдении первого правила, а вот со вторым и третьим у него как-то не задалось: ведь мало того, что он всячески пытался принизить влияние, которое на него оказали идеи Буля, так еще и снова через черный ход вернул в свою теорию мир чисел, от которого смог избавиться Буль. Почему?