Креативы Старого Семёна

– Да разве это рост! Я хочу дойти до такого уровня, чтобы принимать решения, настоящие, крупные решения! – ответил он..

Я слушал и думал – как странно устроена жизнь! Доктор наук, профессор и лауреат, автор учебника, по которому учились во многих вузах страны, фронтовик, в конце концов, должен унижаться перед моим одноклассником. Только потому, что он, Витя этот, дослужился до какого-то там столоначальника.

Прошло много лет, директора нашего уже не было в живых. Я переехал в другой район, Витю больше не встречал. Слышал, что рост его прекратился, Витя застрял на должности начальника одного из отделов нашего главка. Возможно, потому, что стал сильно пить. Пытаясь переломить судьбу, он постоянно подавал наверх докладные записки со своими предложениями об улучшениях, реорганизации и модернизации. Записки эти Вите писал наш замдиректора по науке. Который в узком кругу жаловался, что приходится работать на этого пьяницу и бездельника.

Оборвалась Витина карьера неожиданно. Возможно, очередная докладная чем-то разозлило начальство, может быть, надоело его пьянство, но так или иначе, отдел его было решено упразднить. Правда, Витя предпринял последнюю попытку. С утра он позвонил нашему замдиректора и велел срочно писать аналитическую записку. Указать на упадок, который неизбежно настанет после закрытия отдела. И нарисовать перспективы отрасли в случае сохранения этого жизненно важного подразделения.

Замдиректора заперся в кабинете, и уже к 14.00 записка была готова. Он вызвал машину и помчался в министерство. Вошел в Витин кабинет. Начальник отдела спал, уронив на стол свою пьяную голову.

Тем дело и кончилось. Впрочем, говорят, что сейчас у Вити своя фирма.

На вашем месте

В нашей комнате сидели сотрудники из трех лабораторий, все - от двадцати с небольшим до сорока. За исключением одного, Виктора Матвеевича, тому было уже за шестьдесят. Как мне сейчас, кстати. Он казался нам, естественно, древним старцем. К тому же у него была привычка поучать. Услышав любую беседу, производственную ли, личную, он неизменно в нее вступал со словами:

– Я бы на вашем месте...

Его вежливо слушали, уважая возраст. Но однажды случилась неприятность. Он нарвался на моего приятеля Петьку. Который перед этим успел в обеденный перерыв махнуть стакан. Что-то Петька сказал, Матвеич услышал, и начал читать проповедь.

– Я бы на вашем месте, Петр...

Петька слушал долго и терпеливо. Когда же собеседник наконец замолчал, откашлялся и произнес:

– Это... Как сказать.. Одним словом... Виктор Матвеевич... Короче... Я бы на вашем месте куда-нибудь пошел!

Ненаписанный рассказ

Он вошел в вагон электрички, быстренько настроил гитару, сказал:

— Уважаемые пассажиры, всем добрый день, счастливого пути!

И запел:

В этот вечер снова ждет тебя другой,

Это он украл любовь у нас с тобой.

Не ходи к нему на встречу, не ходи,

У него гранитный камушек в груди.

Я смотрел на него, немолодого, пьющего, судя по всему, человека, своим хриплым голосом выпевающего неуклюжие, нелепые слова про юношескую любовь, про соперника с гранитом в груди, с гранитом, о которой разобьется сердце той, которую он, певец, так любит. О том, как она, променяв настоящую любовь на ту, фальшивую, горько разочаруется и будет страдать среди берез. Пролив немало слез.

Странно и смешно было слушать такое от пожилого, в сущности, человека, моего ровесника. Пропев все куплеты, он прошел по вагону, собрал деньги и двинулся дальше. А я ехал домой и думал: а что же было раньше?

Наверное, так. Вырос он в подмосковном городке. В детстве занимался в музыкальной школе, допустим, на баяне учился играть. Ну а тут барды появились, и он стал петь под гитару на школьных вечерах или там, не знаю, в походе у костра. Сначала Визбора, Городницкого, Клячкина. Потом сочинил пару своих. Успех, стал местной знаменитостью, а ему уже шестнадцать, кругом соблазны. Приглашали то на один вечер, то на другой, винцо стал попивать, девушки на шею вешались. Да и деньжонки иногда кое-какие платили. Потом армия, которая далась легко: два года поиграл в окружном ансамбле на баяне – и домой. Устроился на работу. И снова гитара, песни. И коронная – про камушек.

А остальная, обыденная жизнь – где-то на обочине. Женитьба, рождение ребенка, потом развод – все прошло как-то само собой, в перерывах между песнями, девицами, выпивкой. Потом перестройка, развал Союза, пить стал сильнее, с работы выгнали, петь уже не приглашали. Разве что иногда на свадьбы звали – на баяне играть. И вот на старости лет – электричка, «всем добрый день, счастливого пути», гранитный камушек, мелочь с пассажиров и водка, водка, водка.