Креативы Старого Семёна

Но когда я пришел домой и залез в Интернет, выяснилось, что песенка эта – современная, поют ее все, кому не лень. И все, что я по дороге напридумывал, – чушь собачья. И жизнь тот мужик из электрички, получается, прожил совсем другую. А вот какую – да кто ж его знает.

Застольное застойное

Петр Сергеевич и Сергей Иванович жили в одном подъезде. Они не то что дружили, но приятельствовали. Оба были уже давно на пенсии, лето проводили на даче, каждый на своей, а поздней осенью возвращались в город – зимовать, до мая.

У Сергея Ивановича жена была злая, гостей не любила, поэтому выпивали они обычно у Петра Сергеевича – тот был вдовец. Сергей Иванович приносил бутылку, хозяин выставлял дачные запасы: огурчики, помидорчики, грибочки и прочее. Сидели на кухне, разговаривали под включенную радиоточку. Говорили каждый о своем. Сергей Иваныч роста был высокого и мысли имел возвышенные – о государственном устройстве, израильских агрессорах, вообще о политике. Петр же Сергеевич был мужик кряжистый, мыслил приземленно – о рыбалке, сборе грибов, огороде.

– Когда ж ты, Сергеич, приемник себе купишь? – спрашивал Сергей Иванович. – Что тут, по радиоточке этой, узнаешь? Бубнят одно и то же. А в мире-то знаешь, что творится!?

– Да фиг с ним, с миром этим, – отмахивался тот, – у нас, слава богу, все спокойно. Живем хорошо, вот только честно тебе скажу, Иваныч, не люблю я зиму эту. Чего зимой делать? На лыжах разве. И темнеет рано. Только спать и остается.

– Нельзя, Сергеич, замыкаться, понимаешь в своей скорлупе. Двадцатый век на дворе! Ядерное оружие, ракеты! А на Ближнем Востоке? Читал вчера в «Правде» статью?

– Да ну, глаза портить! – не сдавался Петр Сергеевич. – Брось ты это, Иваныч. Ты, конечно, человек не мне чета, образованный. Но я тебе все ж скажу – бросай ты все эти газеты. Один вред для здоровья. То ли дело на даче, тишина, воздух! Утром выйдешь на крыльцо, поссышь на травку. Природа благоУхает. Хорошо! Давай еще по чуть-чуть.

– Ладно, поехали! Твоё!

Где-то после ста пятидесяти Сергей Иванович обычно сильно хмелел, начинал курить и жаловаться на жену. А Петр Сергеевич был так же спокоен и рассудителен. Хотя тоже мог выкурить пару беломорин.

– Да разве она такая была раньше! Не поверишь, Сергеич, ласковая, добрая! Слушалась меня беспрекословно.

– Вспомнил, чего раньше! Раньше, небось, ты ее в койке-то задабривал, не то, что нынче. Вот она, доброта-то, оттуда вся и шла.

– Так что ж тут, - грустнел Сергей Иванович, – возраст, физиология уже не та у организма. И врачи говорят, вот я читал на той неделе… Погоди, Сергеич, тише! Брежнев говорит! Погромче сделай.

Сергей Иванович приникал ухом к радиоточке. Слушал он внимательно, сопереживая всем лицом. Петр Сергеевич тем временем, уважительно поглядывая на приятеля, разливал по стопкам, подрезал колбаски, накладывал грибков.

— Все же, Сергеич, ну все правильно он говорит. Никому не позволим, понимаешь, диктовать нам. Пусть они там не думают! Обнаглели! Давай на посошок, пойду я.

— За тебя, Иваныч! Я тебе скажу, ум у тебя государственный, не хуже чем у… чем у некоторых, которые там... Ну, короче, будь здоров!

Потом Петр Сергеевич провожал Сергея Ивановича по лестнице на четвертый этаж. Прислонял к двери, звонил и быстро спускался к себе, слыша за спиной ругань Иванычевой жены. Дома открывал на кухне форточку, мыл посуду. Потом стелил себе, раздевался. Немного посомневавшись, все же шел на кухню, доставал из холодильника початую четвертинку, выпивал пятьдесят грамм и шел спать.

На четвертом этаже тем временем уже спал, громко храпя, пьяненький Сергей Иванович, рядом плакала его злая жена. А Петр Сергеевич заснул со счастливой улыбкой. Приснились ему лето, дача, благоУхающая природа, крыльцо, травка. Жизнь была хороша.

***

Вспоминается старое время, шестидесятые годы, выступление по телевизору международного обозревателя Валентина Зорина.

Это была большая, чуть ли не часовая, передача, посвященная, уж не помню, Лос-Анджелесу, что ли. С акцентом, естественнно, на безработицу, расовую дискриминацию и пр.

– Здесь, – сказал Зорин, – совершенно не развит общественный транспорт. На весь многомиллионный город – один (один, товарищи!) автобусный маршрут. Поэтому каждая семья буквально вынуждена покупать автомашину!

Секунду помолчал, давая телезрителю осознать весь ужас ситуации, и скорбно добавил:

— А то и две!

Второй ненаписанный рассказ

Светлана Петровна, хотя и курила, запаха, остающегося в комнате после курения, терпеть не могла. В квартире у нее всегда был свежий воздух. А курить она выходила на балкон. Летом было проще, а зимой, так целая история – напяливать обувь, надевать шарф и пальто. Но и не курить Светлана Петровна не могла.