Крэнфорд

Мисс Поль из трех собравшихся теперь крэнфордских дам были более всего известны все городские новости. Она имела привычку проводить утро бродя из лавки в лавку не затем, чтоб купить что-нибудь (исключая разве катушки бумаги или куска тесемки), но чтоб посмотреть на новые товары, рассказать о них и собрать все городские вести. Она умела так прилично соваться куда ни попало, где только могла удовлетворять свое любопытство, умела таким образом, что если б не казалась аристократкою по своему званию, могла бы показаться дерзкою. Теперь, по той выразительности, с которой она прокашливалась и ждала, когда прекратится разговор о всех ничтожных предметах (таких, например, как чепчики и тюрбаны), мы знали, что она хочет рассказать что-нибудь особенное. Наконец наступила продолжительная пауза. Я надеюсь, что нет человека, обладающего приличной скромностью, который мог бы поддерживать длинный разговор, когда кто-нибудь сидит рядом с вами, молча, смотря свысока на все, что говорят, как пошлое и достойное презрения в сравнении с тем, что он может рассказать, если только его хорошенько попросят. Мисс Поль начала:

– Когда я выходила сегодня из лавки Гордона, мне вздумалось пойти в гостиницу Сен-Джорджа (у моей Бетти там родственница горничной, и я подумала, что Бетти будет приятно узнать о её здоровье). Не встретив никого, я взобралась на лестницу и очутилась в сенях, ведущих в залу собрания (мы с вами, конечно, помним залу собрания, мисс Мэтти, и придворные менуэты). Вот я иду, не думая о том, где я, как вдруг примечаю приготовления к завтрашнему вечеру; комната разделена большой перегородкой, которую три обойщика Кросби обивали красной фланелью; это казалось, что-то темно и странно и так меня изумило, что я, в своей рассеянности, пошла за ширмы, когда какой-то джентльмен (настоящий джентльмен, могу вас уверить) подошел ко мне и спросил, что мне угодно приказать ему. Он говорил таким милым, неправильным английским языком, что мне представилось не Таддеус ли это, или венгерский брат или Санто-Себастиани; покуда я воображала себе его прошедшую жизнь, он с поклоном вывел меня из комнаты. Но погодите-ка! Вы еще половины моей истории не знаете. Я сходила с лестницы, когда встретилась с родственницей Бетти. Разумеется, я остановилась поговорить с нею о Бетти, и она сказала мне, что я точно видела фокусника. Джентльмен, который неправильно говорил по-английски, был сам синьор Брунони. Именно в эту минуту проходил он мимо нас по лестнице и сделал преграциозный поклон, в ответ на который я тоже сделала ему книксен: у всех иностранцев такие учтивые манеры, что поневоле заимствуешься от них. Когда он сошел вниз, я вспомнила, что уронила перчатку в зале собрания (она была в моей муфте все это время, и я нашла ее уж после). Я воротилась назад и, прокрадываясь в проходе, оставленном большой перегородкой, которая разделяет почти всю залу, кого увидала я там? Того самого джентльмена, которого я встретила только что перед этим, который прошел мимо меня по лестнице, а теперь являлся из внутренней части комнаты, куда совсем нет хода – помните мисс Мэтти! и повторил тем же самым милым, неправильным английским языком: что мне угодно, только совсем не так грубо. Казалось он не хотел пропускать меня за перегородку. Я объяснила ему, что пришла за перчаткой, которую, довольно впрочем странно, я нашла именно в эту минуту.

Мисс Поль, стало-быть, видела колдуна, настоящего живого колдуна! Как многочисленны были вопросы, сделанные ей всеми нами:

– Носит он бороду?

– Молод или стар?

– Блондин или брюнет?

– Какой наружности?

Короче, мисс Поль была героиней вечера, благодаря своей утренней встрече.

Колдовство, фокусы, волшебство, чародейство составляли главные предметы разговора во весь вечер. Мисс Поль была немного скептиком и наклонна думать, что даже поступки каждого чародея можно решить ученым образом. Мистрисс Форрестер верила всему, начиная от привидений до домовых. Мисс Метти держала середину между обеими, всегда склоняясь на убеждения последней. Думаю, что она внутренне склонялась более на сторону мистрисс Форрестер; но желание показаться достойною сестрою мисс Дженкинс заставляло ее удерживать равновесие. Мисс Дженкинс, никогда не позволяла служанке называть сальные кружочки, образующиеся вокруг свечек, «саваном», но приказывала говорить просто кружочки. И её сестра будет суеверной! Нет это невозможно.