Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

Неприязнь неизменно возникала при проведении ревизии населения. Каждый раз, когда крестьян собирались подсчитать, это оборачивалось бунтами и побегами (не на пустом месте написана сказка про козленка, который умел считать до десяти! Когда малыш вел учет своих товарищей, это никому не нравилось!). В 1818 году в Изюмском уезде крепостные начали протестовать против переписи из опасения, что после этого их переведут в военное поселение. Ревизия 1850 года сопровождалась волнениями «на местах» из-за пущенной сплетни, что «едва перепишут, так навек помещикам и останутся».

Министр внутренних дел Лев Алексеевич Перовский в своей «Записке» в 1850 году отметил это явление: «Нельзя не признать в народе… расположения принимать с изумительным легковерием всякого рода толки, иногда самые дикие и нелепые, и это и есть первейшая и главнейшая причина возникающих… “волнений” и беспорядков». Военный министр Александр Иванович Чернышев шесть лет спустя соглашался с коллегой: «Искажаясь молвой, легко становятся источником самых нелепых толков».

Случалось и намеренное извращение событий и явлений в свою пользу. В 1847 году в Самарской губернии крестьянин Макарычев представлялся помощником графа Воронцова, чтобы собрать с крепостных деньги. Он сообщал легковерным, что получил задание: помочь желающим переселиться на Кавказ. За труды свои Макарычев брал по одному рублю и довольно скоро нашел восемь десятков добровольцев. Остановить предтечу Остапа Бендера удалось местной полиции. Похожий случай произошел в Воронежской губернии, и действовавший там мошенник тоже был взят под стражу. Он не только «продавал билеты» на юг, но и помогал «уезжающим» быстро (и по сниженной цене) продать имущество.

Таким образом, незадолго от отмены крепостного права в России действительно наблюдался рост волнений. Но называть их революционными, социальными – значило бы покривить душой против истины. А волнообразный рост восстаний в 1861 году был вызван не ожиданием реформы, а ею самой. Поскольку отмена заведенного порядка не оправдала очень многих надежд. И крестьянских, и дворянских. Но об этом в следующей главе.

Глава 24 Как освобождали крепостных

«Я слишком близко видел крепостное право, чтобы иметь возможность забыть его, – писал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. – Картины того времени до того присущи моему воображению, что я не могу скрыться от них никуда… в этом царстве испуга, физического страдания… нет ни одной подробности, которая бы минула меня, которая в свое время не причинила бы мне боли».

Однако при всей очевидности бесчеловечного, несправедливого и совершенно устарелого порядка, отмена его состоялась лишь 19 февраля 1861 года. Именно тогда был подписан Манифест императора Александра II. Удивительно, но именно царя-освободителя, отпустившего крепостных на волю, двадцать лет спустя убьют террористы. А до того будет несколько попыток покушения…

Принято считать, что отмена крепостного права была связана в первую очередь с экономическими процессами в XIX веке. А задуматься, как перенастроить экономику на новые рельсы, решили после Крымской войны[97]. Однако вопрос освобождения крестьян от зависимости поднимался и обсуждался задолго до 1861 года.

Вне всякого сомнения – экономические причины стали одними из очень важных. На поверку оказалось, что свободный нанятый работник, чье благосостояние зависит от результатов только его собственного труда, лучше справляется с задачами. Что настоящее развитие производства и торговли под силу только вольному человеку (у крепостных ограничения в деятельности, в получении образования встречались на каждом шагу). Однако первой серьезной подвижкой к отмене старого порядка можно назвать трехдневную барщину, введенную императором Павлом I.

В 1797 году император ограничил труд крепостных на хозяина всего тремя днями. До того момента крестьяне были заняты преимущественно работой на барина, и у них просто не оставалось времени для обработки собственной пашни. Это не позволяло полноценно заниматься своим хозяйством и достаточно обеспечивать семью. Для XVIII века шаг Павла I был достаточно дерзким.