Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

«Чем глубже погружалась матушка в хозяйственные интересы, тем сложнее и придирчивее становились ее требования к труду дворовых. Дворня, в ее понятиях, представлялась чем-то вроде опричнины… Семейный слуга – не слуга, вот афоризм, который она себе выработала и… решилась следовать неуклонно. Отец называл эту систему системой прекращения рода… и противился ей… С тех пор малиновецкая девичья сделалась ареной тайных вожделений и сомнительного свойства историй… Не существовало даже условий, при которых могла бы развиться настоящая сердечная склонность… Вожделели урывками, озираясь по сторонам… и разбегаясь, как только животный инстинкт был удовлетворен».

Вряд ли преувеличивал Михаил Евграфович, хорошо знакомый с бытом и нравами своей эпохи. Самодурство в помещичьей среде не было редкостью.

Глава 7 Сколько стоил крепостной?

Летом 1829 года Петербург посетило персидское посольство. Шах Фетх Али-шах[39] послал в Россию своего внука, Хозрева-мирзу, во главе особой миссии. Цель заключалась в том, чтобы восстановить дружеские отношения с Россией после «неприятного инцидента»: убийства членов русской дипмиссии в Тегеране. В тот ужасный день, 30 января 1829 года, погиб глава миссии – Александр Сергеевич Грибоедов. И Хозреву-мирзе поручили каяться и кланяться. Он привез императору Николаю I знаменитый алмаз «Шах» весом 88 карат, он посетил мать Грибоедова и… почти два месяца вел в Петербурге веселую светскую жизнь. Знатного перса наперебой приглашали к себе аристократы, а ночью он с удовольствием прогуливался по публичным домам. Услыхав об интересе Хозрева-мирзы к русским женщинам, некий бедняк продал ему свою дочь.

Майор Брянчанинов, начальник I отделения, которому было поручено следить за персом, утверждал в своем докладе, что Хозрев-мирза был настолько доволен невинностью девы, что щедро отсыпал ее семейству 40 тысяч рублей. По этому поводу даже провели специальное расследование, которое подтвердило: продажа была, но сумму, судя по всему, назначили куда скромнее. 40 тысяч в России не стоил ни один крепостной.

«Теперь я приехал на свободе в отпуск для излечения ран… а завтра ордена и кресты надену и к графу явлюсь, и принесу все свои деньги, которые мне на леченье даны, пятьсот рублей, и буду просить мне тебя выкупить… обвенчаемся перед престолом всевышнего создателя», – писал персонаж Лескова, Аркадий, своей возлюбленной – крепостной актрисе Любови.

Дело Аркадия и Любы не сложилось. Но те самые пятьсот рублей, о которых говорится в рассказе Николая Лескова, были очень солидной суммой для выкупа крепостной. Ценились хорошие работники, умелые ремесленники и красивые женщины, но даже они редко шли дороже двухсот-трехсот рублей. А младенцы «в довесок» продавались и вовсе по пятьдесят копеек.

Цена живого товара в России менялась год от года. Также менялись и правила торговли. Весь XVIII век семьи легко разлучали, когда у барина возникала такая потребность. Законодательно запретил это в 1833 году только Николай I. Представить только: почти полтора века – слез, разрушенных судеб, отнятых детей и осиротевших родителей…

Крепостных продавали и покупали по разным причинам. Кому-то срочно требовалось погасить карточные долги (приятель Пушкина, князь Петр Андреевич Вяземский однажды за ночь проиграл полмиллиона рублей), другие «расширялись» и набирали штат прислуги побольше. Третьим хотелось обзавестись собственным диковинным поваром, способным приготовить экзотические блюда, или театром, как у Шереметевых… К слову, повара и актрисы весьма ценились. Отец фрейлины Смирновой-Россет, например, однажды отдал за хорошего повара 3000 рублей. А Николай Карамзин, русский историк, за тысячу продал своего.

Объявления о продаже размещались в газетах: