Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

«Дядьками» называли воспитателей молодых барчуков. В зависимости от статуса господ, от того, какое положение в будущем они могли занимать, дядькам оставляли присмотр за подопечными, когда тем было от трех до десяти лет. Примерно в три года ребенок считался достаточно взрослым, чтобы уйти из-под опеки самой первой воспитательницы, няни, а в десять его мог ожидать Лицей или отправка за границу. Но не всегда.

Царевич Алексей, жизнь которого оборвалась в 1718 году, был, например, не самым сердобольным родителем. Для своего сына Петра он выбрал двух вечно нетрезвых мамок из Немецкой слободы. С позволения сказать, «воспитательницы» вообще не занимались ребенком, а чтобы он не мешался, подливали ему спиртное. В результате ребенок почти всегда находился в полусонном состоянии.

Когда царевича не стало, Петр I взялся за голову. Он впервые внимательно пригляделся к внуку и увидел необразованного, неопрятного мальчика, который даже не мог нормально разговаривать. Срочно были выбраны новые дядьки – Семен Маврин и Иван Зейкан, но и тогда дело не пошло на лад. Царевич Петр Алексеевич дурно изъяснялся по-русски, путал немецкие слова, и основной его словарный запас составляли ругательства. Воспитателей велели высечь за халатность. А несчастный престолонаследник получил более пристойных педагогов только после смерти своего главного конкурента – Шишечки. Из Петра вылепили императора, но оставался он им совсем недолго. Молодой человек не успел ни насладиться семейным счастьем, ни завести своих наследников.

В ином доме дядька мог быть одновременно воспитателем отца, а затем – сына. Пожизненная служба в богатой усадьбе хорошо оплачивалась: граф Шереметев отписал в завещании дядьке своего сына (от уже упомянутой Прасковьи Жемчуговой) почти 40 тысяч рублей.

Иные дядьки оставались рядом с барчуками и по достижении ими возраста взрослых мужчин. Петр Гринев, персонаж «Капитанской дочки», в повести представлен семнадцатилетним юношей. Такие уже выходили из-под опеки дядек, но верный Савелич все равно остается при Гриневе. Более того, он беспокоится о нем, как о собственном сыне, и готов дать жесткую отповедь даже самому дерзкому Пугачеву:

«Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп дадут; а для примера и страха ради вели повесить хоть меня, старика!»

Дядьки присматривали за детьми, могли обучать их охоте и рыбалке, верховой езде, простым вещам в бытовом обиходе, изредка – грамоте. Для изучения наук, языков и этикета приглашали учителей извне, крепостных для этой цели обычно не использовали. Помещик Лобанов рассказывал в письме своему другу, как дядька учил его ставить силки на кроликов и как с его помощью он первый раз в жизни зарядил ружье.

Охота вообще была одним из популярных способов провести досуг. У многих землевладельцев были целые угодья, отведенные как раз под охоту. Заядлой охотницей была, например, цесаревна Елизавета Петровна – впоследствии императрица. Известно, что именно на охоте весной 1729 года она встретила свою первую по-настоящему большую любовь, Алексея Шубина. Но… двумя годами позже молодого человека арестовали по приказу Анны Иоанновны и отправили на Камчатку. Все было сделано, чтобы цесаревна забыла о своем «сердечном друге», но этого не произошло. Став императрицей, Елизавета отыскала Шубина, вернула его в Петербург и осыпала дарами. Былых чувств и отношений между ними не было, но «дщерь Петрова» хотя бы исправила несправедливость в отношении своего прежнего фаворита.

Псовая охота требовала целого штата специально обученных крепостных. Держали псарей, ловчих, егерей. В обязанности псарей было следить за собаками, ловчие помогали загонять зверя в лесу или в поле, а егеря выслеживали добычу и «готовили» всю охоту. Из Европы пришла униформа для охотников – красные кафтаны с галунами.

Так отдохнув, продолжают охоту,
Скачут, порскают и травят без счету.

Н. А. Некрасов

Женщины часто принимали участие в охоте наравне с мужчинами, так что Елизавета Петровна не была уникальна в этом. Не прочь потравить зверя была и любовница императора Петра III, Елизавета Воронцова.

Охотничьи радости дорого обходились дворянам: помимо снаряжения следовало содержать лошадей и заводить породистых собак. Стоимость некоторых щенков достигала по несколько тысяч рублей, и за ними тоже «охотились». Не случайно в разговорный обиход надолго вошла фраза «оплатить борзыми щенками» – то есть не деньгами, но ценными дарами. Разумеется, попала охота и в русскую литературу. У Тургенева мы видим целые «Записки охотника», а в «Дубровском» Пушкина фигурирует богач Троекуров: