Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

На самом деле все было далеко не так однозначно. Отношение к морали и девичьей чести сильно отличалось и в разные века, и в разных губерниях. Разумеется, блуд отвергала Православная церковь. «Замарала хвост», – говорили про гулящую девицу в деревне. В некоторых регионах за вольное поведение могли измазать дегтем ворота дома той девушки, которую заподозрили в потере девственности. В Архангельской губернии могли прогнать из дома гулящую, в других – старались поскорее найти для опозоренной мужа. На Вологодчине было принято давать в приданое за такую девицу лишнюю скотину – как компенсацию за потерю ее чести. Даже если у нее рождался незаконный ребенок, проблем не видели.

Строже нравы были в центральных губерниях и проще – чем дальше к рубежам империи. Ни в Перми, ни в Казани особых позорящих ритуалов не проводилось, а вот под Тулой «порченую» могли заставить впрячься в телегу и сечь ее розгами. Любопытно, что наказанию подвергали не только саму девицу, но и ее родителей.

Иногда потеря невинности означала крест на будущем, невозможность выйти замуж (семья не взяла бы к себе гулящую бабу), но порой сама Церковь выступала за искупление. Очистительная молитва, пост, особый распорядок дня на несколько месяцев, где главным было каяться и творить добро, – и вот уже «порченая» считается достаточно наказанной.

В поместьях графини Строгановой[60] действовало другое правило: если дочь или сын уличены в распутстве, то жалобу на них могут подавать… родители. И ждать расплаты, которую устанавливал управляющий. Помещица составила в своих угодьях большой свод внутренних законов, и этот значился под номером 152. К слову, графиня Софья Владимировна и сама могла подать пример достойного поведения: она была счастливо замужем, не замечена в придворных связях и считалась женщиной очаровательной и умной.

О, сколь, София! Ты приятна
В невинной красоте твоей,
Как чистая вода прозрачна,
Блистая розовой зарей!

Г. Р. Державин

Овдовев в сорок два года, графиня самолично занималась делами своих поместий и владела почти сорока шестью тысячами душ. Как видно из ее домашнего реестра правил, интересовалась она не только экономическими вопросами, но и нравственными.

В «Домострое[61]» рекомендовали следить за невинностью дев, за достойным поведением жен. Пожалуй, к женам отношение было даже строже. Гулящая женщина покрывала позором не только себя, но и супруга. Вдобавок нарушала права собственности (ведь «жена да убоится мужа»). Неверную жену разрешалось бить. Впрочем, для избиений не требовалось особенного повода. Это из тех глухих времен поговорки вроде «Бьет – значит, любит». До XVII столетия в ходу было такое утверждение: «Бей жену в младости – покой будет в старости». И опять двойная мораль: «а люди бы того не ведали и не слыхали».

Запрещали бить по лицу и по уху, по животу и по сердцу. Но бывали и серьезные увечья, случались и убийства. Обнаружив, что супруга потеряла девственность еще до брака, муж считался вправе ее «научить». В «Тихом Доне» муж Аксиньи тоже избивает жену по этой причине:

«В тот же день в амбаре Степан обдуманно и страшно избил молодую жену. Бил в живот, в груди, в спину; бил с таким расчетом, чтобы не видно было людям. С той поры стал он прихватывать на стороне, путался с гулящими жалмерками[62]».

Иначе обстояли дела на Валдае, который «прославили» как минимум дважды. Сначала Джакомо Казанова, путешествовавший по России в XVIII веке, записал, что ему удалось приобрести у старика понравившуюся ему девушку за сто рублей. Эту юную особу, которую Казанова называл Заирой (настоящего имени любовницы путешественника мы не знаем), итальянец перевез в Петербург, где и оставил.

Про охочих до ласк крестьянок Валдая в XIX веке в письме к Соболевскому рассказал и Александр Пушкин:

У податливых крестьянок
(чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее приезжай.

И не только Пушкин так считал! Вот и в воспоминаниях Франсиско де Миранда за 1787 год есть указание на город Валдай, известный красотой и свободными нравами женщин. Миранда получил девицу для утех еще дешевле, чем Казанова: за 2 рубля. И привел ее кучер.

Считалось простительным, если «первый грех» совершен с человеком статусом выше. Иностранцы автоматически приравнивались к людям иного сорта (вспомним Хозрева-мирзу, который также приобрел себе красавицу). Подпадали под такую категорию и иностранные купцы.