Крепостная маркиза

– Думаю, твоя ноша, дорогая, станет куда легче, если ты попробуешь разделить её со мной, – наконец мягко отозвался он. – Куда страшнее было бы нам не найти друг друга и продолжать жизнь в обществе людей чужих и постылых. Теперь же нас двое, и вместе мы что‑нибудь обязательно придумаем.

– Подумать только – всего одна ошибка, но как дорого она может нам обойтись! – продолжала сокрушаться Соня. – Не хочу себя оправдывать, но до моего приезда во Францию я жила тихо и незаметно… Нет, вру, уже в Петербурге кто‑то будто наслал на меня силы зла, потому что я нечаянно украла жениха у одной достойной девушки…

Патрик отстранился от Сони и удивленно всмотрелся в её красивое лицо. Она всегда казалась ему такой чистой, такой невинной. И тогда, когда умело противостояла ловеласу Жозефу Фуше и посулам Жозефины д'Аламбер. Не то чтобы он разочаровался в Софье, но озадачился. Впрочем, он тут же пояснил себе, что тем интереснее будет ему узнавать её, такую разную и неожиданную.

А Соня между тем, торопясь, рассказывала ему обо всём, что случилось с нею в короткий промежуток времени, всего лишь за лето и часть осени.

Оказывается, именно этого ей все время и не хватало: возможности поделиться с кем‑то своими мыслями и переживаниями. Даже её откровения с Агриппиной не носили характера полной откровенности – Соня все время помнила о той пропасти в отношениях, которая их совсем недавно разделяла, а Патрику она почему‑то смогла рассказать всё.

– Ты любила его? – спросил он немного погодя, словно приходя в себя после ее рассказа, совершенно забыв, что уже спрашивал ее об этом.

– Я испугалась, – проговорила она и поняла, что на самом деле так и было. – Я испугалась того, что между нами произошло. Я всегда считала себя девушкой высоконравственной, а совершила проступок, осуждаемый обществом… Покойная матушка пришла бы в ужас.

Странно, что она почувствовала облегчение, вот так открыто бичуя себя перед человеком, с которым была близка. Ее почему‑то не пугало возможное его презрение к ней, падшей женщине, сплошь состоящей из греха.

Патрик некоторое время молчал, а потом медленно произнес:

– Я влюбился в тебя, сердечко мое, с первого взгляда. Тогда, когда ты выпала из кареты некоего маркиза, связанная по рукам и ногам. Но по лицу было видно, что это тебя не сломало, ты готова была сражаться за свою честь… Я думаю, честь женщины вовсе не в том, что проповедуют наши церковники.

– А в чем? – в растерянности спросила она.

Соня могла видеть в Патрике кого угодно, в том числе мудреца, философа… Он легко произносил слова, на которые у нее бы не повернулся язык.

– Я знал тебя немного, но видел, как ты сражаешься с Жозефом Фуше, который в Версале не спал разве что с королевой. Он всегда добивался своего.

А тут… невольно я стал свидетелем его возмущения: какая‑то русская княжна смеет противостоять ему!

Он был поражён…

Соня покраснела, благодаря бога за то, что в комнате полумрак и Патрик не видит её смущения. Она вовсе не была так же, как он, уверена, что в конце концов Фуше своего бы не добился. Но об этом лучше не думать.

– Прошу тебя, моя дорогая, только об одном: позволь остаться подле тебя. Быть твоим охранником и верным рыцарем. И, если я тебе не противен, твоим возлюбленным. Это для меня величайшее счастье в жизни.

– А если у меня будет ребенок?

Странно, что прежде эта мысль бродила где‑то по окраинам её души, а тут вдруг встала во всей своей неотвратимости.

– Мы с тобой поженимся, и я признаю ребенка своим. Мы не станем плодить бастардов.

– Но Григорий, мой муж…

– Я найду его, – твердо сказал Патрик. – Если он умер, я женюсь на его вдове, а если жив… Что ж, закон создали люди, человек его и отменит. Если надо, я дойду до папы, но добьюсь разрешения на развод.

– Папа.. Станет ли он заниматься простым смертным?

– Не могу сказать тебе больше, но твой покорный слуга… не самый простой смертный.

– Ты говоришь загадками, – с упреком заметила Соня.

– Подожди ещё немного, и всё узнаешь.

– Ну, а как же тогда твой рассказ насчет младшего сына, которому ничего не досталось?

– Но это правда, – с некоторой досадой промолвил он и добавил:

– Почти…. Однако уверяю тебя: то, чем мы только что занимались, гораздо интереснее и приятнее, чем разговоры. Ты не находишь?..

Под утро Соня заговорила о том, что её всё же беспокоило:

– А как же слуги? Не будем обращать на них внимания?

– Ты умница, моя родная. Думаю, слугам этого лучше не знать. Как бы мы им ни доверяли!

– Тогда нам стоит расстаться.

– О, не требуй от меня невозможного! – застонал Патрик.

– Ненадолго, – уточнила Соня.

Спала она крепко. Не слышала даже, как в её комнату заглянула Вивиан. Оглядела смятые простыни, подушку, которая хранила еще след головы Патрика, и кивнула каким‑то своим мыслям, осторожно прикрыв за собой дверь.

Патрик отсутствовал весь день. Впрочем, у Сони нашлось достаточно дел. Вместе с Шарлем – накануне Патрику удалось продать одному из ювелиров золотой слиток и раздобыть денег на хозяйство – она съездила в магазин в Дежансоне и купила ткань на портьеры в гостиной. Прежние совсем выгорели и кое‑где даже порвались.