Крепостной шпион

   — Сделаю, — всхлипнула Татьяна, — приведу её Вам, приведу. — Она громко и протяжно всхлипнула. — Но мне-то что делать, барышня, ежели сегодня в спектакле участвовать заставят, я жить не буду, убью себя, — Татьяна спрятала мокрое от слёз лицо в ладони. — Утоплюсь я.

Неприглашённый на обед, Виктор сидел в небольшом кабинетике, расположенном рядом с кабинетом Ивана Бурсы. Здесь стояло несколько шкафов, целиком набитые документами и здесь же находился маленький железный шкаф — точная копия такого же шкафа в кабинете хозяина.

Отперев своим ключом толстую чугунную дверцу, Виктор вынул несколько писем. Это были письма, накануне доставленные из Петербурга со специальным курьером. Из писем следовало, что жандармерия произвела подробный обыск в меховой лавке братьев Протасовых и был найден список адресов — 27 шпионов потеряны. Меховая торговля перестала существовать и обо всём этом теперь предстояло в подробностях доложить Ивану Кузьмичу.

На счастье, в Петербурге остались не затронуты ещё 8 человек и другая лавка. Жандармы напали на меховщиков, отследив отпущенных на оброк крепостных. Вторая лавка принадлежала купцу и найти её подобным путём было невозможно. Также не затронуты были и денежные дела. Исключая только одну меховую лавку, никто из рабов миллионщиков не пострадал.

Закончив с перепиской Виктор ещё какое-то время потратил на бумаги, взятые из шкафов — он рассчитывал смягчить раздражение хозяина цифрами денежных поступлений. Часу не ушло на эту работу. Он вызвал по очереди несколько курьеров и раздал запечатанные конверты.

Отправив последнего человека с письмом, Виктор почему-то запер дверь, даже приспустил занавеску на окне и быстро написал ещё одно письмо. Свернул, запечатал и спрятал у себя на груди.

Теперь ему предстояло ещё одно очень неприятное дело. По приказу Бурсы он лично должен был пригласить и позже сопровождать Анну Владиславовну в здание театра. С неохотой Виктор покинул свой кабинет запер дверь и направился в левое крыло здания, где размещалась комната Анны.

Перед дверью Виктор остановился. Постучал и только услышав насмешливый голос Анны: «Коли ключ у вас есть, то входите, конечно», стряхнул с себя задумчивость и отпер замок.

Мысленно он всё ещё склонялся над тайным письмом. Подбирал осторожные слова, представлял себе лицо адресатки, когда та сломает печать и развернёт листок. Несмотря на неприятные обстоятельства, он был занят совершенно другим вопросом — он хотел понять станет ли отправлять сегодня письмо, лежащее в кармане, либо, как уже делал дважды, порвёт его и напишет новое.

   — Ах, это Вы граф, — сказала Анна и, отбросив одеяло вышла ему навстречу из постели. — Соскучились или у Вас дело ко мне.

Давно уже приготовленные платье и бельё, были развешены тут же в шкафах, и Анна с трудом преодолевая боль и головокружение, растворила светлые дверцы, подбирая себе наряд.

Чтобы лучше видеть фактуру ткани она пододвинула занавес на окне. Ворвавшийся солнечный свет был столь сильным что шёлковый белый пеньюар на Анне Владиславовне просто растворился в нём, и перед глазами Виктора проступили ясно острые колена, чуть выставленные вперёд, нежная женская грудь, изгиб бедра, розовое плечо.

   — Я, собственно, по делу, — немного отступая и отворачиваясь, сказал Виктор. — Вы дали согласие позавтракать в столовой со всеми вместе.

   — Дала. Ну, так что же?

Анна лёгким движением развязала пояс и почти невидимый шёлк, соскользнул по животу и по коленям на пол. Чувствуя, что доставляет Виктору неудобства своей наготой, Анна Владиславовна к собственному удивлению не испытывала ни малейшего стыда, а на зло ему нарочно поворачивалась в солнечных лучах, выбирая платье.

   — Иван Кузьмич приглашает Вас сегодня на спектакль, — сказал Виктор. — Вы и сами виноваты. Это же логично, если вы можете спуститься к завтраку, то следует вывод, что уж вечером на спектакль тем более сможете.

Припомнив слова Татьяны, Анна глянула быстро в сторону Виктора.

   — Смогу. Почему же нет, но видите, служанку я отпустила кто-то должен мне помочь одеться. Вы поможете?

Виктор всё ещё отворачивал голову.

   — Помогу, коли это Вас не смутит.

   — Зачем же мне смущаться!? — сказала Анна нарочито звонким голосом. — Кого? Во-первых, Вы муж мой венчанный, а, во-вторых, Вы раб покорный, то есть вещь вроде стула или зеркала, — она внимательно всмотрелась в него, — скорее уж зеркало, — сморщила неприятную рожу. — грязноватое правда зеркало, ну да и так сгодится. Вы только стойте, граф, и не моргайте.

Виктор, поддавшись на провокацию, протянул руки, желая взять одно из платьев, но Анна резко отступила назад.

   — Прошу Вас, уйдите! Пойдите вон, раб! — с нескрываемым презрением сказала она. — Я сама сумею одеться. Когда будет нужно идти, скажите. Я приду на ваш спектакль, теперь уж всё равно.

К обеду обычно подавали много вина, и трапеза могла затянуться до самого вечера. Бывало, что обед плавно переходил в ужин, а ужин в ночную оргию, завершающуюся нетрезвым сном.