Крестики и нолики

Очередной смятый лист бумаги полетел в мусор. Я сложил руки на столе и опустил на них голову. Хорошо это или плохо, но сейчас вся моя жизнь, все ее стороны в чужих руках. Келани Адамс, присяжные, мое так называемое обучение в Хиткрофте, даже мои отношения с Сеффи. Может, так мне и положено. Может, так всегда и было и даже будет в моей жизни. Но эта беспомощность надоела мне до смерти.

В последние несколько месяцев мне часто снился один и тот же страшный сон: что я в картонной коробке, тесной, не повернуться. В нормальной такой, простой картонной коробке. Но как я ни толкаюсь, как ни пинаюсь, мне не удается пробиться наружу. И вообще, чем сильнее я пытаюсь, тем прочнее коробка. И в этом страшном сне – не скоро, а когда все руки уже в крови и я отчаянно хватаю ртом воздух – до меня доходит, что никакая это не коробка. Это гроб. И как только я это понимаю, я перестаю биться, ложусь и жду смерти. Вот что меня сильнее всего пугает.

Я перестал биться и жду смерти.

Глава 73 × Сеффи

Наконец процесс закончился. Присяжные удалились на совещание. Я методично переключаю каналы, чтобы поймать какие-нибудь новости – хочу быть в курсе самых последних событий. Я видела, как многочисленные эксперты рассматривают так называемые улики, во всех возможных выпусках новостей, не говоря уже о газетах. И все считали, что папа Каллума виновен. Ни у кого не хватало храбрости сказать об этом прямо. Было много никому не нужных разговоров о «соотношении вероятностей» и «за и против» в обстоятельствах дела и рассмотрении улик. Удивительно: раньше новости меня совершенно не интересовали. А теперь смотрю и не могу оторваться. Когда Минни начинает ныть у меня над ухом, что хочет посмотреть что-нибудь другое, я ухожу к себе, чтобы посмотреть новости в тишине и одиночестве.

Райан Макгрегор невиновен.

Почему же мне кажется, будто я единственный человек – то есть единственный Крест – на всем белом свете, кто в это верит?

Глава 74 • Каллум

Мы с мамой держимся за руки и ждем, что скажет старшина присяжных. Надежда и отчаяние пузырятся у меня внутри, словно смесь воды и масла.

– Старшина присяжных, удалось ли вам вынести вердикт, с которым все согласны?

– Удалось, ваша честь.

– Признаёте ли вы Райана Каллума Макгрегора виновным в политическом терроризме?

Что же он так долго молчит? Отвечай на вопрос! Каков твой ответ?

Старшина открывает рот и что-то говорит, но я его не слышу. Почему я его не слышу? Я трясу головой, наклоняюсь вперед, изо всех сил сосредотачиваюсь. Он что-то сказал? Точно сказал. Я же видел, как открывается и закрывается у него рот. Я облизываю сухие губы, меня мутит. Смотрю на маму. Лицо у нее словно высечено из гранита. Рядом с мамой сидит какая-то светловолосая женщина, она закрывает лицо руками. Ее сосед качает головой, словно ушам своим не верит. Почему же я ничего не слышу? Наверное, просто не хочу услышать.

– Признаёте ли вы Райана Каллума Макгрегора виновным в убийстве Айши Пиллинг? – Голос секретаря суда гремит, словно выстрел.

И на этот раз я слышу вердикт. Господи, помоги мне! Я его слышу.

Такова жизнь

Глава 75 × Сеффи

Я сидела на качелях в саду и крутилась туда-сюда, туда-сюда. Нет, не качалась, я же уже взрослая. Просто… крутилась. Было жарко. Невыносимо жарко.

– Сеффи, что ты там делаешь? – закричала мама с другого конца сада.

Ну вот! Мне влетит. Вернулась из школы и сразу пошла в сад, а ведь я знаю, что мама просто бесится, когда я гуляю в школьной форме: вдруг помну или запачкаю?

– Иди-ка сюда, да поживее! – завопила мама.

Я уже хотела крикнуть в ответ: «Ну что?!» – но вовремя передумала.

В последнее время – недели две – характер у мамы заметно испортился, и теперь я старалась беспрекословно слушаться ее и держаться с ней тише воды ниже травы. Обычно это помогало.

Я спрыгнула с качелей и побежала в дом.

– Иди к себе, надень темно-синее платье и синие туфли.

– Которое темно-синее платье? – не поняла я.

– «Джексон Спейси», какое же еще, – ответила мама, будто это было очевидно.

Брови у меня поползли вверх. Это платье стоило тысячу с лишним фунтов, и я могла надевать его только с маминого разрешения. В последний раз я надевала его, когда удрала из дома на поминки Линетт. От этого мне, мягко говоря, стало тошно напяливать его снова.

Суббота как суббота, вроде бы ни у кого сегодня нет дня рождения. Или я кого-то забыла? Нет. Сегодня двадцать четвертое июля, ближайший день рождения будет у Минни, а он в середине августа.

– Зачем мне наряжаться?

– Потому что я так сказала! – рявкнула мама. – Делай что велено. И сестре скажи, пусть пошевеливается.

– Куда мы?..

– Хватит вопросов! – Было видно, что мама вот-вот сорвется. – Живо!

Я направилась к двери в кухню, но на пороге обернулась, чтобы спросить маму, что все-таки происходит. Мама наливала себе бокал шардоне, который затем осушила залпом. Налила еще. Я вышла и направилась наверх.