Крестики и нолики

Все Кресты спешили к выходу из двора. Нас-то загнали сюда и оставили стоять, словно скотину, а им устроили сиденья. Нас провели в боковые ворота и быстренько затолкали на нашу сторону двора. А Крестам позволили приехать на машинах и рассесться, словно они пришли развлекаться, посмотреть балет или там кино. Нас всех до единого обыскали и просветили рентгеном. А ни одного Креста, готов спорить, даже не остановили по дороге.

А потом они удивляются, за что мы их так ненавидим.

Появились первые раненые. Я увидел, как впереди меня кто-то упал, и хотя те, кто рядом, пытались помочь ему подняться, сзади продолжали напирать. Крики, вопли, визг и давка. Отлично. Именно этого мне и не хватало. Не хватало возможности кричать и пинаться, и чтобы никто не мог остановить меня, потому что я один из многих. В этот миг я вдруг ощутил, что способен голыми руками вырвать металлические ограждения из бетона под ногами. Я был непобедим – такая ярость переполняла меня. Это чувство пьянило, и я ликовал. Тут кто-то схватил меня за руку. Я обернулся, готовый к бою. Это была мама.

– Каллум! – закричала она. – Пошли отсюда. Я хочу увидеть твоего отца.

– Мама?..

И тут моя ярость, грозившая смести все на своем пути, вдруг угасла. Я стоял, смотрел на маму и ждал, когда стихнет жгучая боль внутри, ждал, когда весь мир вокруг снова станет многоцветным – а не просто кроваво-красным.

– Идем. – Мама потянула меня за собой, прочь от толпы. И я последовал за ней, как ни сокрушительны были накатившие на меня горечь и досада.

Глава 77 × Сеффи

– НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ НИКогда ТАК СО МНОЙ ПОСТУПАТЬ!

– Не смей так со мной разговаривать. – Мама сдвинула брови.

Но меня было уже не остановить. Папа сразу поехал обратно на работу в машине кого-то из коллег, бросив нас с мамой и Минервой добираться домой одних. И с каждой секундой подавленное бешенство вгрызалось в меня все глубже и глубже. Мама вошла в дом и прямиком направилась в кухню. Минни бросилась наверх, к себе. Я пошла за мамой.

– Как ты посмела тащить меня на это… это… не знаю что? Как ты только посмела?

– Мы обязаны были поехать. Это наш долг.

Мама достала из холодильника полупустую бутылку шардоне.

– Наш долг? Смотреть, как человека вешают?

– Да. – Мама плеснула вина в стакан. – Потому что, нравится тебе или нет, мы должны поддерживать папу, даже если не одобряем его поступков.

– Но ведь это было… варварство. Тащить нас смотреть, как человек умирает. Папа просто псих. И ты тоже.

– Мне это понравилось не больше твоего. – Мама одним духом выхлебала стакан вина.

– Врешь. Ты не могла даже глаз отвести. Я же видела.

– Я не смотрела, – негромко ответила мама и налила себе еще стакан.

Я поняла, что больше не могу. Выхватила у нее бутылку и запустила через всю кухню. Бутылка ударилась о шкафчик, отскочила, завертелась на полу. Но не разбилась. Жалкие остатки вина бесшумно капали из горлышка, натекла лужица.

– Вон! – рассвирепела мама. – Иди к себе в комнату!

Наконец-то я добилась реакции. И она не задела во мне никаких струн.

– Тебе ведь на самом деле все равно, да? – Я даже не пыталась скрыть омерзения. – Тебе наплевать, кого там вешают – хоть живого человека, хоть винную бутылку.

Мама наотмашь ударила меня, но на сей раз не застала врасплох. Я тут же развернулась к ней лицом.

– Тут вот вино разлилось. Давай, вылизывай. Ты же не хочешь, чтобы оно пропало, правда?

Мама охнула – и тут же попыталась это скрыть, но опоздала. Я все слышала.

– Ждешь, когда я уйду, не хочешь при мне плюхаться на четвереньки? – Я ощерилась. – Ладно. Не буду тебе мешать.

Мама схватила меня за руку и развернула лицом к себе.

– Черт побери, Персефона, ты же ничего не понимаешь! – зашипела она на меня. – Думаешь, ты одна тут страдаешь? Райан Макгрегор был мне другом. И Мэгги Макгрегор тоже. Неужели ты думаешь, будто мне хотелось смотреть, как его вешают?

– Тогда зачем было ехать? – заорала я на нее.

– Когда-нибудь ты поймешь, что в этой жизни приходится делать не только то, что хочешь! А когда ты это поймешь, ты, возможно, вспомнишь меня, – процедила мама.

– Постараюсь вспоминать тебя пореже, – прямо заявила я. – Говоришь, они были твои друзья? Никакая сила не заставила бы меня ехать и смотреть, как вешают моих друзей. Никто и ничто. Даже папа.

– Я пыталась помочь… – прошептала мама.

– Каким образом? Тем, что напилась в стельку до и после?

– Вот дура! Кто, по-твоему, оплатил им адвоката и все судебные издержки? – Мама взяла меня за плечи и встряхнула: – Я умоляла, я раздавала деньги, я делала все что могла, чтобы Райана не повесили. Что мне еще оставалось? Скажи мне.

– Это ты оплатила адвоката?

Мама отвернулась:

– Да, но это должно остаться между нами. И не потому, почему ты думаешь.

– Это тебя больная совесть заставила, – заявила я маме. – Ты в жизни не делала никому ничего хорошего, думала только о себе. Так что иди, возьми еще бутылочку. Ты заслужила.

И я выскочила вон, чувствуя на себе мамин взгляд. Взлетела вверх по лестнице так, словно по пятам за мной гнался сам дьявол.