Крестики-Нолики

– Я про секреты вещества, – ответила Адель. – Но, на самом деле, и про смерть тоже. Раз уж ты сказала.

– Тебе приспичило обсудить именно это? – я хорошо помнила тот летний полдень в городском саду. Слишком хорошо. "Забить – не значит забыть"…

– Сама не знаю, – сказала она. – А "про это" ты не хочешь говорить?

– Я думала, ты не хочешь, – честно сказала я.

– Давай в следующий раз ты не будешь гадать, что я хочу или не хочу, а просто спросишь? И уж точно не станешь шарахаться от каждого второго вопроса? – предложила Адель.

– Кто сказал, что я шарахаюсь? – мрачно поинтересовалась я.

– Угадай с трёх раз, – ответила она. – Если ты не привела ещё пару невидимых друзей, то это сказала я.

– Хорошо, док. Как вам будет угодно, – я изобразила подобие книксена, не вставая из-за стола.

– Ещё раз: мне не неприятно говорить про смерть, – докторша глядела мне прямо в глаза.

– Здорово, – согласилась я. – Я же сказала – давай будем говорить про смерть.

– Если хочешь, – уточнила она. – Я вот о чём: не пытайся объехать эту тему на кривой козе. У тебя не очень-то получается – просто ты начинаешь с каменным лицом нести всякую чушь, и вид у тебя при этом такой, точно ты проглотила ложку касторки.

Она не была ни мазохистом, ни любителем выносить мозг.

Это я была человеком, которого взяло да и заклинило, как ржавую дверную защёлку.

– Или словно я того и гляди обделаюсь прямо в штаны, – добавила я, в красках представив себя со стороны.

Появилась официантка и стала составлять с большого подноса на столик чай в стаканах с серебряными подстаканниками, плетёную корзиночку с булочками и плоскую стеклянную вазу с пирожными. Мне захотелось, чтобы кто-нибудь взял этот поднос и со всей дури приложил меня по башке – может быть, хоть тогда там бы осталось поменьше всякой зауми, которая существовала только в моём воображении.

Всё оказалось гораздо проще: Адель не считала нужным накладывать негласное табу на всякое такое.

Я думала, что будет чем-то вроде дурного тона, если я быстренько не сверну эту тему. А она секунду назад дала понять, что не считает это дурным тоном.

Потому что, похоже, она была не из тех, кто прячет голову в песок и делает вид, что проблемы нет. Видать, она хотела говорить об этой проблеме. Даже если по ходу пьесы ей пришлось бы малость порассуждать на тему собственной кончины.

"О`кей, док, как скажешь", – снова подумала я. Если на то пошло, я могла обсудить что угодно, что касалось смерти.

Значит, одна проблема отпадала. Зато имелась другая.

– Почему ты не взяла меня под руку? – я снова спросила в лоб – и тут же чуть не обделалась, что случилось непоправимое, и сейчас она встанет и уйдёт, непринуждённо сказав это своё "извини". Или "не обижайся".

– Извини. Не обижайся, – конечно, тут же сказала Адель. Я замерла, но она и не думала ломиться прочь. – Не всё сразу.

Похоже, с ней надо было фильтровать базар почище, чем с особистами, потому что у неё в голове было тараканов больше, чем ночью на нашей кухне. "Ладно, хрен с тобой, док", – в очередной раз подумала я.

– Прикосновение – это нечто особенное, – глубокомысленно изрекла она.

– Да? – тупо спросила я.

– Похоже, у нас тут снова ложка касторки, – со вздохом констатировала Адель – видать, и впрямь я опять была похожа на героя комиксов, который только что упал с небоскрёба.

– Это не значит, что я хочу, чтобы ты думала так же, – пояснила она. – Просто давай, это будет правило.

– Ладно, док. Правило – стало быть, правило. Смотреть, но не касаться, да? – неожиданно для себя согласилась я.

Происходило нечто странное. Для начала выяснялось, что меня влёгкую подписывали на какие-то дурацкие правила, список которых гарантированно был длиннее рулона туалетной бумаги. Я хотела было тут же брякнуть про ту осеннюю ночь, когда мы с Берц ввалились в серебристо-зелёный дом, как вовремя сообразила, что смысла в этом ни на грош. Наверняка, как и в любом правиле, здесь было исключение, – например, под названием Особый Случай.

Ладно, я была не против правил, особенно, если она собиралась разжёвывать мне, что да почему, и класть в рот в готовом виде – да только на каждое из них наверняка приходилась толпа этих самых Особых Случаев, предугадать которые я могла, если бы у меня вдруг неожиданно прорезался третий глаз. Я мысленно застонала.

С улицы раздались какие-то звуки; похоже, двое прислоняли к стеночке нашей кафешки третьего, и вытрясали из него либо деньги, либо душу. Я провела рукой по запотевшему окну. Серая муть со стекла моментом превратилась в воду, радостно потекла по моему предплечью и закапала на пол.

Не знаю, как насчёт особых случаев, а у этого третьего в гражданке сегодня явно был Особый День под названием "Непруха". Двое в форме военного патруля задались целью для начала вколотить его в стену. Что они планировали на потом, было не моего ума дело.

Адель напротив меня тоже придвинулась к окну и протёрла запотевшее стекло.