Крестики-Нолики

– Откуда мне знать. Может быть, ты хочешь научиться? – напряжённо сказала я, отходя подальше.

– Вряд ли, – она тоже посмотрела куда-то между нами.

Теперь я следила за этими сорока сантиметрами пространства, словно заворожённая. "Не всё сразу", – сказала Адель. Значит, расстояние меньше ладони точно было против правила номер раз. Она не произнесла вслух ни слова, однако, я готова была встать на руки и идти так, – только бы не нарушить хрупкое равновесие.

– И всё-таки – зачем? – снова спросила я.

– Наверное, у тебя в жизни была толпа людей, которые бежали следом, заглядывая тебе в рот, и умоляли поведать им хоть что-то? – саркастически сказала Адель. – Смотри-ка, ты уже начинаешь привередничать.

– Ну, положим, кое-кто стопудняк не прочь был узнать про всякую шнягу поподробнее, – пошутила я.

– И у этого кого-то были тяжёлые кулаки и не менее тяжёлые ботинки, – сказала она.

– Точно, док, – я засмеялась.

– Тебе не нужен был никто, а больше всего облом, так? – спросила Адель. – И потому любого встречного ты гнала поганой метлой.

Где-то хлопнула дверь, как когда-то, где-то не здесь и не теперь. Жизнь катилась, словно ком мокрого снега с горы, и ком этот навертелся, должно быть, с добрый сугроб, а я всё помнила ту весну и ту дверь…

– Я взяла на вооружение твою тактику, – словно извиняясь, сказала Адель. – Лобовая атака и никаких ребусов. Прости.

– Никаких ребусов, док, – я посмотрела на неё. – Почти любого встречного…

Если кто-то пытался просочиться в мою жизнь и в мою квартиру, то очень быстро получал такого пинка, что ещё долго летел без оглядки, увлекаемый вперёд своей чугунной тупой башкой. Да, это была клетка в подвале, с чёртовым грязным окном и с толпой разномастной обуви, которая гуляла за ним, когда сама того хотела, с кошачьим запахом изо всех углов, хотя у меня сроду не водилось кошки, просто им намертво пропиталось всё, что можно, – но это была Моя Квартира.

Я никого не пускала в свою жизнь. Кроме Джуд.

Если бы она захотела туда войти.

Наверное, если включить штуку, которую называют воображением, то моя жизнь по уровню дерьмовости не слишком-то отличалась от моей квартиры.

Джуд было наплевать на сральник – и там, и там.

Я не знаю, чего она хотела. Сейчас мне кажется, что этого не знал никто, в том числе и сама Джуд.

Войти в мою хату она хотела. Хотя бы время от времени – когда у неё был клиент и несколько монет для меня. Несколько монет в час – это было лучше, чем ничего.

Стояла самая отстойная весна на моём веку. Было холодно, промозгло, у меня завёлся насморк, зато не завелось достаточно денег, чтобы сунуть домовладельцу в пасть и отвалить восвояси. В компании носового платка в клеточку я гуляла через улицу от своего дома – потом обратно – потом снова через улицу, созерцая обоссаное стекло, – и прикидывала, что к чему.

Наконец, хлопнула дверь, и из недр дома появились Джуд и её кавалер. Он потоптался на месте, потом неловко повозил пятернёй по её волосам, точно трепал за уши собаку, и потопал прочь. Джуд подняла руку и несколько раз согнула пальцы, словно изображала говорящего гуся в кукольном театре.

– Пока-пока, – сказала она. Просто так, вникуда.

Ветер забрался ей под пальто, она запахнулась поплотнее и танцующей походкой пошла ко мне, вертя на пальце ключ.

Чёрт подери, спорю, она могла бы стать классной стриптизёршей, я бы сама не прочь была посмотреть, как она танцует на столе в туфлях на прозрачной платформе и с каблуками с мою ладонь высотой. Ладно, хрен с ним, со столом – я не прочь была, если бы Джуд сделала это хоть где-нибудь.

Ключ описал на её пальце последний круг и опустился в мою руку.

– Я позвоню? – сказала она в качестве прощания.

– Вот дерьмо! – вырвалось у меня вместо ответа. – Да, конечно, звони, Джуд, нет проблем.

– Дерьмо где именно? – поинтересовалась она.

– Везде, – с отвращением сказала я. – Посмотри вокруг.

– Да? – она почему-то сразу подняла глаза к небу, словно самый отстой должен был непременно оказаться там.

– Вокруг нас, Джуд, – уточнила я и высморкалась. – Всё чёрно-жёлтое.

– Даже так? – удивилась она.

– Будто смотришь через стекло кабака, мутное от табачной копоти, которое не мыли десять лет и не помоют ещё столько же, – мрачно сказала я, думая, что сейчас она точно спросит, чего именно я напринималась, с пользой потратив то время, пока она была в моей хате.

– А почему не чёрно-белое? – вместо этого спросила Джуд, с интересом глядя вокруг. – Знаешь, как на газетной фотографии?

– На старой газетной фотографии, – строго уточнила я. – Которая лежала в чулане минимум полвека.

– Хорошо, на старой фотографии, – она не торопилась. Вместо этого она ещё раз огляделась, сначала одним глазом, потом другим, закрывая вторую половину лица ладонью, а потом спросила: – И в чём дерьмо?

– В том, что сегодня мне надо заплатить за эту конуру, – чистосердечно призналась я.

– В то время как деньги сказали тебе "пока, не скучай, вернёмся не скоро", – подхватила она.

– Ну, не так, чтоб уж… в общем, какая-то их часть, – всё-таки сказала я.