Крестные братья

— Ты?! — воскликнула она, и в ее голосе прозвучало даже не столько удивление, сколько тревога.

Она слишком хорошо знала, к чему приводят встречи наедине бывших любовников, да еще разлученных не по собственной воле.

Тамара быстро подошла и обняла ее.

— Все нормально, Аза, — негромко произнесла она, — сцен не будет, мы все выяснили… И я… не обижаюсь на тебя. А теперь, — голос ее дрогнул, — мне пора…

Удерживать ее не стали. Дабы не усугублять пикантность ситуации.

— Она приезжала в «Детский мир», — пояснил Кесарев, когда Тамара ушла, — и зашла.

— Что же, — наливая коньяк, пожала плечами Аза, — пусть лучше так…

— Да, конечно, — согласился Кесарев, который был даже рад такому исходу, поскольку все это время у него было безотчетное чувство вины перед Тамарой. Будто он обманывал ее. — Ясность лучше.

Аза быстро взглянула на него, но ничего не сказала.

Зазвонил телефон, и взявшая трубку Аза сразу же протянула ее Кесареву.

— Тебя!

Звонил Смоленский.

— Я завтра прилечу, Толя! — только и сказал он. — Где тебя искать?

— Приезжай сюда…

— Хорошо! До завтра!

Смоленский говорил своим обычным тоном, и тем не менее Кесарев понял, что случилось нечто неожиданное.

Глава 20

Генерал Порфирий Петрович Афанасьев отличался от многих других генералов тем, что никогда не повышал голоса, говоря с нижестоящими по званию и должности. Что бы ни случилось…

Генералы не любят брать ответственность за поражения на себя. С победами все понятно. Кто же побеждает, если не генералы?

Афанасьев и здесь был исключением из правил. Если ошибались его подчиненные, то он корил в случившемся прежде всего себя. Если это, конечно, были ошибки тактического и уж тем более стратегического плана. Другое дело — проколы по собственной вине. Здесь он мог, не стесняясь, высказать все, что думал.

К сожалению, Виктору Бережко он ничего уже не мог высказать. Но винил в его гибели только его самого! Бережко был отнюдь не новичком и тем не менее засветился! И где? В Италии! Конечно, ему противостояли серьезные противники, но все же далеко не профессионалы такого уровня, каковым был он сам. И он просто не имел права подставляться!

Ни единого слова не произнес Афанасьев и по адресу Ветрова, который был непосредственным начальником погибшего.

— Прежде чем нам строить дальнейшие планы, Валентин, — произнес Афанасьев, обведя внимательным взглядом сидевших напротив него Ветрова и Раскатова, — обрисуй-ка всю ситуацию в целом. — Нет, генерал совсем не жаловался на память. Просто по опыту хорошо знал, что такие слушания часто наводят на совершенно новые мысли как его самого, так и подчиненных.

— В октябре девяносто четвертого года, — начал Ветров, — нам стало известно о существовании наркокартеля в Душанбе, который возглавлял некто Хан. Покупая дешевое сырье в Афганистане, он гнал его в Москву, где сырец перерабатывался в героин и шел за границу. Кроме того, Блинов получал из Афганистана и готовый героин, который также московским транзитом уходил за рубеж. В ноябре прошлого года наша агентура в Таджикистане сообщила, что в Москву прибудет курьер, которого мы и держали под контролем по пути его следования из Шереметьево в Москву. Но в результате утечки информации курьер был убит, а вместе с ним оборвалась и та тоненькая ниточка, которая нас связывала с картелем. Во всяком случае, те люди, от которых наша агентура получила сведения о курьере, больше о себе не заявляли. По всей видимости, они или убиты в результате, так сказать, дворцового переворота в Душанбе, или до сих пор скрываются, опасаясь за свою жизнь…

Ветров прервал повествование и налил себе стакан нарзана. С удовольствием выпив шипящую и бьющую в нос воду, он продолжал:

— Через несколько дней после убийства Хана в Москве, на улице Декабристов, была разгромлена подпольная лаборатория по производству порошка. В результате звонка на эту квартиру нам удалось выйти на некоего Волохова из «бектемировской» группировки. Он согласился работать на нас и назвал, по его словам, практически всех членов группировки. Еще через несколько дней в Душанбе были расстреляны люди Фиксатого и Пробора, ближайших помощников Хана. Как, впрочем, и оба эти авторитета. Затем на десять дней Волохов исчез, и за эти десять дней в Таджикистане были убиты еще пять человек. Некто Сабиров с женой. Алим Коджаев и двое русских. Один из русских, некто Михаил Ильич Храпов, был застрелен во время полового акта с женой Сабирова. Личность второго, убитого на квартире Сабирова, до сих пор еще не установлена. Но судя по изуродованному лицу и сожженным пальцам, этот человек тоже имел судимость…

— Волохов знал Храпова? — спросил Афанасьев.

— Нам он его не сдавал, — пожал плечами Ветров, — теперь думаю, что знал. Об этом я скажу позже!

— Хорошо, Валя, — кивнул Афанасьев, — продолжай!