Крестные братья

Бестужев быстро и весьма подробно описал все, что случилось до того, как они сели с Аллой в машину.

И Кокурин отметил его прекрасное изложение. Нечасто ему приходилось сталкиваться с подозреваемыми в убийстве, которые говорили бы таким прекрасным русским языком.

— Извините, Юрий Алексеевич, — прервал вдруг свое повествование Бестужев, — у вас нет сигарет?

— Да, конечно! — достал из куртки пачку «Мальборо» тот. — Закуривайте!

С минуту Бестужев курил, глубоко и с наслаждением затягиваясь. Потом продолжил:

— Когда мы приехали на квартиру, Алла накрыла на стол. Мы выпили… Потом… мы сели на диван, и я обнял ее… И все! Больше ничего не помню! Как в яму провалился! Очнулся в камере…

Бестужев снова замолчал, вспомнив то самое страшное в его жизни пробуждение. Когда он увидел, что лежит на жестких деревянных нарах, даже ущипнул себя за руку, полагая, что еще спит. Потом он понял, что это не сон, и не сомкнул глаз до вызова к следователю. И когда тот сообщил, что его обвиняют в убийстве, он подумал сначала, что с ним как-то страшно и не по-человечески шутят. Но с ним не шутили…

Правда, и того следователя изумило его признание, что он ничего не помнит. Как-никак, но это говорило в его пользу. Хотя какая там, к черту, польза! Ведь ничего другого он и сказать не мог! И это в то время, как его застали в одной квартире с убитой девушкой…

Потом он долго что-то пытался объяснить следователю, но тот уже не слушал его: все было ясно. Напился, потерял контроль, неосторожно убил… Сколько он видел на своем следовательском веку таких бестужевых! И давно уже потерял к ним интерес. На прощанье следователь даже посоветовал ему признаться в неумышленном убийстве. Учитывая его безупречное прошлое, суд обязательно примет это во внимание, плюс, конечно, хороший адвокат…

«Так что не тяни, Владимир Александрович, — посоветовал он ему на прощанье, — возьми неумышленное…»

И Бестужева поразил его тон. Безразличный и невыразительный. Словно предлагал в баню сходить. Впрочем, другого было трудно и ожидать от этого человека, на котором висело около тридцати серьезных дел, а он должен был заниматься какой-то ерундой. Подумаешь, невидаль какая! Неумышленное убийство! Тут от тщательно продуманных скоро будет деваться некуда!

Закончив свой рассказ, Бестужев внимательно взглянул на Кокурина и спросил:

— Разрешите вопрос?

— Даже два! — улыбнулся тот.

— Следователь, с которым я общался, сказал, что мое дело выеденного яйца не стоит… Но вдруг приходите вы и говорите, что будете заниматься моим делом. Как это понимать? Ведь МУР, насколько мне известно, ерундой не занимается… Да и дел у вас сейчас, наверное, тоже хватает? Так откуда же интерес к моей персоне? Может, напали на какой-то след? — с надеждой закончил он, пытливо глядя на Кокурина.

— Нет, — сразу же ответил тот, — ни на какой след мы пока не напали… А делом вашим стали заниматься далеко не по собственной воле.

Кокурин решил не обманывать Бестужева, поскольку прекрасно понимал, что если тот и на самом деле убил эту журналистку, то сделал это, конечно, случайно…

— А по чьей же? — спросил Владимир Александрович, беря с молчаливого разрешения Кокурина еще одну сигарету.

— А вот этого я не знаю сам! — совершенно искренне ответил тот. — И могу только догадываться…

— О чем? — не вытерпел Бестужев.

— Человек вы известный, — ответил Кокурин, — и я думаю, что кто-то из ваших сильных знакомых попросил наше начальство заняться вами… Вот я и занимаюсь…

— Понятно, — покачал головой Бестужев, догадываясь, кто хлопочет за него. — И сразу же хочу вас спросить вот о чем…

Он стряхнул пепел прямо на пол и, еще раз затянувшись, продолжал:

— Эта самая Алла представилась мне как сотрудница женской газеты. Собственно, она и пришла брать у меня интервью! Но когда я сказал об этом следователю, тот просто, как мне показалось, не поверил мне. Ведь, насколько я понял, эта Алла никакого отношения к газете не имела… Как же так?

— Очень просто! — сразу же ответил Кокурин. — Следователя больше волнуют факты, а они, практически все, против вас. И ему все равно, откуда эта девушка! Даже если она не работает в газете. Дела это не меняет! Ведь вы, стараясь выгородить себя, могли заявить, что эта девушка из Моссад и предложила вам изменить родине! И никто и никогда не доказал бы обратного! Но вся беда в том, что этого никому и не надо было бы доказывать, поскольку все факты против вас… Да и того самого магнитофона, с которым она якобы брала у вас интервью, у нее на квартире не нашли. Не согласны?

— Согласен, — покачал головой Бестужев. — Но тогда как объяснить другое… За несколько дней до этого случая мне звонили и потребовали за-крыть и фонд, и бесплатные столовые. Но следователь не обратил и на это никакого внимания!

— А вам действительно звонили? — внимательно взглянул на Бестужева Кокурин.

— Да!

— Что ж, — пожал плечами Кокурин, — и это объяснимо. Вы обращались после этого звонка в милицию?

— Нет, — потупился Бестужев.

— А почему?