Крестные братья

Ветров не ответил. Наташа попала в больное место. Она до сих пор не знала, где он на самом деле работает. Но тем не менее попала в десятку…

На душе в последнее время было далеко не так безоблачно, как ему того хотелось бы. Все чаще и чаще он думал о своей работе. Ну, перекроют они канал нового хозяина картеля, и что? На этом все будет кончено? Как бы не так! Все сразу же начнется сначала! И снова он будет искать нового хозяина и новые каналы… Сансара, одним словом… Бесконечное и однообразное вращение колесницы… А раз так, то вся его деятельность теряла смысл.

Нет, смысл, конечно, был, и какую-то пользу он все равно принес бы. Но его коэффициент полезного действия был гораздо выше. И правильно сказала Наташа: ему бы корпорациями ворочать! Впрочем, кто знает, ворочать ему ими или нет? Ведь душа-то у него лежала совсем к другому…

Неожиданно он вспомнил, как к нему, студенту третьего курса исторического факультета, подошел на улице мужчина лет тридцати пяти — тридцати восьми и предложил побеседовать.

Беседовали они в кафе «Дружба» за бутылкой сухого вина. Впрочем, говорил в основном Виктор Николаевич, так звали мужчину, а Ветров слушал. И удивлялся. Еще бы не удивляться! Легендарной Лубянке была нужна его помощь! Надо было по возможности сойтись с одним американцем, приехавшим в МГУ в составе научной делегации и занимавшимся в СССР далеко не научной деятельностью.

И Ветров сошелся. И уделал этого «ученого» так, что на Лубянке только рты пооткрывали. А когда закрыли, то пришли к выводу, что… Одним словом, стал Ветров работать во Втором управлении.

Но очень скоро с романтикой было покончено, и начались суровые будни. Многому эти будни научили бывшего историка, превратив его в выдержанного и лишенного каких-либо иллюзий сотрудника.

Что бы там ни говорили о КГБ, но Ветров любил свою работу. Может быть, все-таки потому, что не воевал с диссидентами, а делал нужное и по-своему интересное дело.

Август девяносто первого он встретил без особых восторгов, потому что, будучи историком, мало верил в демократию в России. А в октябре девяносто третьего лишний раз убедился в этом.

Дальнейшее перестало с точки зрения эволюции интересовать его. Но рапорта не подал, поскольку до полной выслуги ему оставалось еще четыре года.

В результате всех пертурбаций и превращений бывшего КГБ он оказался в конце концов в одной из вновь образованных российских спецслужб.

— Разве я не права? — спросила Наташа, нарушив затянувшееся молчание.

— Не права, — покачал головой Ветров. — Почему ты думаешь, что мне было бы интересно ворочать корпорациями?

— Потому что человек с твоими дарованиями должен быть на виду!

— Там, — усмехнулся Ветров, — надо иметь совсем другие дарования…

Наташа уже не в первый раз заводила подобные разговоры. И Ветров прекрасно понимал, чту она недоговаривала. А недоговаривала она, щадя его, следующее.

«Тебе, Валя, — говорил ее красноречивый взгляд, — уже под пятьдесят, а ты все еще занимаешь место какого-то там замзава отдела по сбору никому не нужной информации в каком-то допотопном институте!»

— Слишком поздно мне, Наташа, — невесело улыбнулся Ветров, разливая коньяк, — менять что-либо…

Наташа ничего не ответила. Но выражение ее глаз поразило Ветрова. На какое-то мгновение ему показалось, что на него смотрит не любящая его женщина, а холодный игрок, который оценивает сидящего напротив партнера…

Правда, в следующую секунду это выражение исчезло, и в глазах Наташи снова зажглись озорные огоньки.

— Ну, раз поздно, — подняла она рюмку, — то и не будем больше говорить об этом! A votre santи![9]

Направляясь утром на работу, Ветров снова вспомнил это странное выражение в глазах Наташи. И ему почему-то стало неприятно, будто он вдруг подсмотрел в замочную скважину…

Глава 2

— Меня зовут Юрий Алексеевич, — произнес Кокурин, внимательно рассматривая сидевшего напротив Бестужева. — Я работаю в МУРе и тоже буду заниматься вашим делом… Я читал ваши показания и заключения экспертов, но очень хотел бы услышать вашу версию случившегося, Владимир Александрович…

— Вот именно что версию… — хмуро проговорил Бестужев.

— А что это вы так скептически? — улыбнулся Кокурин, стараясь сразу же наладить столь в его деле необходимую обратную связь с подозрева-емым.

Кокурин не сомневался: Бестужев умен и образован, и с ним эту связь наладить такому же, как и он, грамотному человеку будет гораздо легче, нежели с уголовником.

— Да потому что, — впервые встретился глазами с Кокуриным Бестужев, — мне и предложить вам нечего. Ведь я и на самом деле не знаю, что там произошло…

Подобное признание служило в пользу Бестужева. Если бы он собирался выкручиваться, то давно уже выработал бы твердую линию поведения. Ведь после убийства Загладиной прошло уже около недели. А тут — на тебе, сам не знаю…

— Что ж, — чувствуя некоторую симпатию к этому человеку, произнес Кокурин, — в таком случае начнем сначала. Согласны?

— Согласен, — кивнул Бестужев.

— Где и как вы встретились с этой Загладиной?