Крестный отец

Прошла всего секунда, а Майкл уже навел пистолет на Маккласки. Капитан полиции с отрешенным любопытством смотрел на мертвого Солоццо, как будто впервые его видел. Никакой угрозы для себя он не чувствовал. С поднятой вилкой в руке повернулся к Майклу, и на его лице застыло такое праведное возмущение, как будто Корлеоне должен был немедленно сдаться или сбежать. Выглядело это довольно комично.

Первый выстрел оказался не смертельным – пуля угодила в широкую бычью шею Маккласки и пробила горло. Капитан громко закашлялся, словно подавился слишком крупным куском телятины. Воздух наполнился туманом из крошечных брызг крови, которые он отхаркал из дыхательных путей. Спокойно и хладнокровно прицелившись, Майкл выстрелил во второй раз прямо в лоб под седеющей шевелюрой.

В воздухе повисла розоватая взвесь. Майкл развернулся к человеку у стены. Тот медленно положил руки на стол и уставился в стену. Официант, глядя на Майкла со смесью удивления и ужаса, попятился на кухню. Солоццо сидел на стуле, завалившись на стол, а тяжелое тело Маккласки сползло на пол. Майкл выпустил пистолет из руки, и тот бесшумно упал на труп капитана полиции. Ни человек у стены, ни официант не заметили, что Майкл теперь безоружен. Он направился к двери и вышел на улицу. У бордюра по-прежнему стояла машина Солоццо; водителя не было. Майкл повернул налево, за угол. Вспыхнули фары, подъехал потрепанный седан. Дверь распахнулась, Майкл сел, и машина с ревом умчалась. Точеное лицо Тессио за рулем было неподвижным, словно у мраморной статуи.

– Как, поимел Солоццо? – спросил капореджиме.

Майкла это слово покоробило. Обычно его употребляли в значении «уложить девку в постель». Интересно, почему Тессио сказал именно так?

– Обоих, – ответил Майкл.

– Уверен?

– Я видел их мозги.

В машине лежала смена одежды. Уже через двадцать минут Майкл был на итальянском грузовом судне. Два часа спустя оно вышло из порта и взяло курс на Сицилию. Из иллюминатора Нью-Йорк казался охваченным адским пламенем. Майкл почувствовал чудовищное облегчение. Все закончилось. Он уже испытывал нечто подобное, когда его забрали с острова, который штурмовала его дивизия. Бой еще шел вовсю, однако Майкл получил ранение, и его переправляли на госпитальное судно. И вот история повторялась: мир летит в тартарары, но уже без него.

* * *

На следующий день после убийства Солоццо и капитана Маккласки во все участки города Нью-Йорка спустили приказ: никаких азартных игр, никакой проституции, никаких сделок с мафией, пока убийцу не поймают. По всему городу прошли массовые облавы. Весь подпольный бизнес встал.

В тот же день специальный посланник от всех Семей прибыл в стан Корлеоне с требованием выдать убийцу. Ему сообщили, что Корлеоне ни при чем. Уже вечером в тупике на Лонг-Бич раздался взрыв: к цепи, перегораживающей въезд, подкатил автомобиль, и из его окна кинули бомбу. Двух бойцов Корлеоне застрелили, когда они мирно ужинали в итальянском ресторанчике в Гринвич-Виллидж. Большая война Пяти Семей 1946 года началась.

Книга вторая

Глава 12

– До встречи утром, Билли.

Джонни Фонтейн небрежным взмахом руки отпустил чернокожего швейцара, и тот, поклонившись, вышел из огромной столовой с видом на Тихий океан. Поклон был, конечно, не раболепный, а учтивый, и адресовался он не Фонтейну, а его гостье.

Компанию Джонни составляла молодая актриса по имени Шэрон Мур. Она приехала из Гринвич-Виллидж в Голливуд пробоваться на небольшую роль в фильме, продюсировал который ее старый поклонник, выбившийся в люди. Шэрон заглянула на площадку, когда у Джонни шли съемки в картине Вольца. Девушка показалась Джонни достаточно юной, свежей, привлекательной и остроумной, и он пригласил ее вечером к себе на ужин. Его приглашения всегда отличались широким, почти королевским размахом, так что об отказе и речи быть не могло.

Зная о его репутации, Шэрон Мур, наверняка ожидала приставаний, однако Джонни «живодерскую» голливудскую манеру терпеть не мог. Он не спал с девушками, которые ничем его не цепляли. Кроме, разумеется, случаев, когда напивался настолько, что тащил в постель кого попало. К тому же ему было уже тридцать пять лет; он развелся с первой женой, разошелся со второй и сорвал тысячу бутончиков, так что былого азарта давно не испытывал. И все же нечто в Шэрон Мур вызвало у него симпатию и желание пригласить девушку на ужин.