Крестный отец

– Джонни, это тебя… – ошеломленно произнесла она, вернувшись. – Том Хейген. Говорит, важно.

Джонни пошел на кухню и взял трубку.

– Да, Том?

– Джонни, крестный отец отправляет меня на Запад, чтобы я кое-что для тебя устроил после выхода фильма. – Голос Хейгена был деловым. – Я прилечу в Лос-Анджелес утренним рейсом. Встретишь? Тем же днем я вернусь обратно в Нью-Йорк, так что свои планы на вечер можешь не отменять.

– Конечно, встречу, Том. И не переживай, планов на вечер у меня нет. Хочешь – задержись, отдохни. Устроим вечеринку, познакомлю тебя с киношниками…

Джонни всегда предлагал это; не хотел, чтобы старые приятели думали, будто он их стыдится.

– Спасибо, но мне правда нужно ночью вернуться, – вежливо отказался Хейген. – Итак, я прилечу в одиннадцать тридцать. Удобно?

– Конечно.

– Только сиди в машине, – предупредил Том. – Пусть меня заберет кто-то из твоих людей.

– Договорились.

В гостиной Вирджиния встретила бывшего мужа вопросительным взглядом.

– Крестный придумал, как мне помочь, – пояснил Джонни. – Он уже организовал мне роль в фильме, не знаю как. Только не вмешивался бы он дальше…

Он снова лег на диван и почувствовал себя очень уставшим.

– Может, не поедешь домой на ночь глядя, а переночуешь здесь, в гостевой спальне? – предложила Джинни. – Позавтракаешь с детьми. Как подумаю, что ты там у себя дома совсем один… Тебе не бывает одиноко?

– Я там редко появляюсь.

– Значит, ты не изменился, – усмехнулась Джинни и, помолчав, спросила: – Мне подготовить тебе спальню?

– А я не могу поспать в твоей?

Она залилась краской.

– Нет.

Они по-приятельски улыбнулись друг другу.

* * *

Джонни проснулся поздно. Солнце вовсю пробивалось через задернутые шторы.

– Эй, Джинни! – крикнул он. – Я еще заслуживаю завтрак в этом доме?

– Минутку! – донеслось из соседней комнаты.

И точно, даже минуты не прошло. Видимо, у нее все уже было готово, в духовке, и подносы под рукой. Не успел Джонни закурить первую сигарету, как дверь открылась, и в спальню с тележкой для завтрака вошли две его малютки-дочери.

От их красоты у него защемило сердце. Лица дочек сияли чистотой, глаза горели от любопытства и желания броситься папе на шею, волосы аккуратно собраны в длинные хвостики. На девочках были старомодные платьица и лакированные белые туфельки. Стоя у тележки, они смотрели, как Джонни тушит сигарету, а потом подзывает их к себе. Они подбежали. Он крепко прижал к себе две пахнущие свежестью щеки, слегка оцарапав их щетиной, отчего девочки вскрикнули. Вошла Джинни и подкатила тележку ближе, чтобы бывший муж мог позавтракать не поднимаясь. Сама она села на край кровати, налила кофе и намазала хлеб маслом. Девочки наблюдали за родителями со стороны, усевшись на диване и приглаживая растрепавшиеся прически. Они уже были слишком взрослые, чтобы подкидывать их и драться с ними подушками. «Господи, – подумал Джонни, – очень скоро они совсем вырастут, и всякие голливудские балбесы не будут давать им проходу».

Он угостил дочек тостом с беконом и парой глоточков кофе. Эта привычка осталась с тех пор, как Джонни пел в ансамбле, а потому редко ел с семьей, и девочкам нравилось присоединяться к его неурочным приемам пищи – вечерним завтракам или утренним ужинам. Они обожали такие странности: стейк с картошкой в семь утра, яичница с беконом после обеда.

Только Вирджиния и кое-какие близкие друзья знали, насколько Джонни боготворит дочерей. Хуже всего в разводе и уходе из семьи было расставание с ними. Единственное, за что он боролся, так это за право оставаться их отцом. Он сделал все, чтобы Джинни и не думала о повторном замужестве: не потому, что ревновал, а потому, что не хотел, чтобы рядом с дочерями был кто-то другой. Он так оформил алименты, что выходить замуж снова было для Джинни финансово невыгодно. Между ними существовал негласный уговор, что она может иметь сколько угодно любовников; главное – не вводить их в дом. Впрочем, и на этот счет Джонни совершенно не беспокоился: по части секса его бывшая жена отличалась удивительной, почти пуританской скромностью. Сколько ни вились вокруг нее голливудские альфонсы в надежде получить от известного мужа деньги или услуги, ничего у них не вышло.

Накануне Джонни предложил ей спать вместе, уверенный, что Джинни не сочтет это знаком примирения. Ни она, ни он не хотели возобновлять брак. Она понимала его падкость на красоток и неукротимую тягу к девушкам моложе и привлекательнее ее. Все знали, что Джонни спал с каждой из своих партнерш по фильмам, а то и не раз. Они не могли устоять перед его мальчишеским обаянием, а он – перед их красотой.

– Тебе пора одеваться. Том скоро прилетает, – сказала Джинни и выгнала дочек из комнаты.

– Да, точно… Кстати, а ты знаешь, что я развожусь? Скоро опять буду свободным человеком.

Вирджиния смотрела, как он одевается. После свадьбы дочери дона Корлеоне они договорились, что у Джонни всегда будет свежая смена одежды в этом доме.

– Через две недели Рождество, – произнесла Вирджиния. – На тебя рассчитывать?